В ее расширенных глазах запылала бешеная злоба.
– Это, сказал он мне, не мой ребенок. Ты, сказал он мне, лжешь. Мне еще отец говорил, что ты не только со мной тогда гуляла. Поэтому тебя просто задевает, что я встречаюсь с твоей дочерью и тебе обидно, что ты меня не удержала, а она вот смогла.
Да уж, очень неосторожно выразился Ежов. А что, такой, как он, мог сказать что-нибудь еще и похлеще! Я вспомнила Андрея, его неприятную улыбку и высокомерный вид. Конечно, продюсер, а тут бедная, задавленная жизнью женщина сообщает ему, что он спит с их дочерью. И все же убийства я оправдать не могла. Можно ведь было просто с достоинством подняться и уйти – гордо подняв голову, облив холодным презрением ненавистного обидчика. А она схватилась за нож!
– Вы меня осуждаете? – внезапно спросила Евгения Михайловна, пристально глядя на меня.
– Теперь поздно что-либо советовать, – угрюмо сказала я, – но, полагаю, вам следовало бы сначала обо всем рассказать дочери. Она ведь до сих пор не знает, что Ежов – ее отец?
– Не знает, – покачала головой Евгения Михайловна.
– Почему вы не поговорили с ней? Ведь, возможно, тогда бы этой кровавой драмы удалось избежать.
Она нервно вздрогнула и застыла, словно изваяние. Я закурила, предложив и ей, но она отказалась.
– Она бы не поняла… – с убитым видом произнесла Евгения Михайловна.
– Вы хотите сказать, не послушалась бы? – жестко сказала я.
– Как я могла ей такое сказать?! – возмутилась Зеленкина.
– А так лучше? – сострадание медленно покидало мою душу.
– Вам легко рассуждать, – с досадливым пренебрежением бросила женщина.
– Но вы ведь вполне отдаете себе отчет, что это не решение проблемы? – упорно докапывалась я до сути.
– Почему вы так думаете? – надменно вскинула она на меня взгляд и презрительно усмехнулась.
Оказывается, мы еще и на такое способны!
– Потому что вы сами себя загнали в угол, – я спокойно посмотрела на мать Вики.
– Откройте дверь, – встрепенулась она.
– Мой вам совет: идите в милицию с повинной, – не сумела я отказать себе в удовольствии явить свое превосходство. Очень уж меня раздражала ее гордыня: никакого раскаяния, скорее сознание выполненного долга. Я нажала на газ.
– Куда вы меня?..
– В Октябрьский отдел, – невозмутимо ответила я.
– Немедленно остановите!
Мы выехали со двора и направились в сторону центра.
– Выпустите меня! – забилась Зеленкина.
– Евгения Михайловна! Поймите, вам же будет лучше, если вы явитесь с повинной.
– Не вам решать мою судьбу!
