— Это похоже на книгу, но она пустая, — произнесла Лили, в то время как Эдмунд перелистнул первую страницу, ничего там не обнаружив.
Однако, решив, что книга пустая, друзья ошиблись, так как на следующей странице они нашли какие-то записи, выцарапанные кроваво-красными чернилами на непонятном языке.
— Это чей-то дневник, — догадался Эдмунд Саннорт, с интересом оглядывая таинственные слова.
— Эти записи на эвелийском языке. Указ, который подписывала королева Эвелии, содержал похожие слова. Я помню, — произнесла Лили, — я узнаю эти буквы, но не понимаю, что здесь написано, ведь я не знаю эвелийского языка.
— Но я думаю, что эта вещь очень важная.
— Да, конечно, мы должны сохранить её. Эта важная находка действительно может нам пригодиться. Вот только нужно найти какой-то способ прочитать то, что написано здесь, ведь мы не знаем эвелийского языка.
Подобрав загадочный дневник, друзья решили его оставить у себя, занявшись поисками осколков зеркала Вечности, а потом как-то попытаться прочесть записи, которые хранила в себе необычная находка.
=== Глава 11. Чары скорби (добавлена 03.03.2017) ===
Несколько недель. Множество угрюмых и до жути заунывных дней, наводящих тоску, усыпляющих душу. Прошло всего несколько недель — удивительно! Путникам откровенно казалось, что гораздо больше. Время словно застыло, обратившись чем-то вязким и тягучим. Приносящим нескончаемую скуку и однообразие.
Исследование местностей, детальное изучение карты и таинственного дневника, знакомство с окрестностями — ничего не доставляло радости, ничего не вызывало интереса, лишь усугубляя хмурь и апатию.
Ни осколков, ни загадок, ни знаков. Только дорога вилась бесконечной невзрачной лентой, кутаясь в мутные клубы осеннего тумана. Да надвигался холодными порывами ветер, встряхивал загустелый воздух, застилал небо тучами, мясистыми, грозными, насупленными. Словно предвещавшими собой что-то тёмное, страшное, опасное — или невыносимо скучное. Как ни странно, последнее уже казалось более вероятным.
Вычурным золотом осыпались с деревьев листья, оголяя унизаннные царапинами коры; краски увядали и тускнели. Природа всё глубже предавалась мрачной серости, угрюмой, безысходной. От вида которой хотелось лишь неприятно морщиться, погружаясь в тягостные мысли.
Тоска! Конечно, она имела место быть: путешественники постепенно терпели неудачу, глупую, бессмысленную. Каждая минута, секунда, час — ничего не приносило пользы. После приключения в лесу путь был ненужным и бесполезным. Дорога никуда не приводила — по крайней мере, так казалось друзьям, порядком утомившимся, впавшим в уныние от бесконечного серого однообразия.
