– Азрат мигно утум – взмах когтистых пальцев рисует магические руны в воздухе - Рааши хес туклаз натиири…
В глазах начало двоиться. Навязчивый шепот духов лез в уши, постепенно нарастая. Кхаз с трудом подавил желание прижать их ладонями к голове, чтобы хоть немного заглушить голоса. Откуда здесь столько бестелесных сущностей? Со зрением тем временем начало твориться совсем невообразимое – потолок и пол поменялись местами. Шепот становился все сильнее, превращаясь в гул. К горлу подступила тошнота. Кхаз был вынужден закрыть глаза, ибо стены, пол и потолок, теперь кружились вокруг него в безумном танце. Крак! – дала трещину «Печать служения», а голову пронзила раскаленная игла. Бес упал на колени и едва нашел в себе силы закончить формулу заклинания:
– Итир тха, анум кащинд – на последнем слове между глаз что-то явственно хрустнуло, и из носа хлынула кровь. Дрожащими пальцами, взяв с пола второе целебное зелье и непослушными конечностями, он попытался поднести склянку ко рту. Ему это удалось только с четвертой попытки. Эффект отпринятия зелья был довольно слабым, и Кхаз без сил рухнул на пол. Голова раскалывалась от дикой боли. Из носа и ушей капала кровь. Голубые глаза стали красными от полопавшихся сосудов, а слезы, которые текли по мохнатым щекам, оставляли на серебристой шерсти алые дорожки. И все же он нашел в себе силы подняться и убрать следы своего ритуала. Затем с мыслью, что нужно было сварить еще одно целебное зелье, чтобы принять его утром, он провалился в спасительный сон.
Глава третья.
– Давай! Врежь ему еще! – выкрикивали раззадоренные видом крови молодые охотники. Они обступили двух поединщиков плотным кольцом. Самый старый из охотников, по совместительству охотничий вождь племени и глава этого отряда Фазим, наблюдал за дракой, изредка попыхивая длинной трубкой, щуря при этом глаза. В поединке сошлись два н’кая – бастарда, чьи матери тоже были н’кай – рабынями, а отцом мог быть любой кочевник из племени.
– Вставай! Вставай н’кай! – стоящий ближе всех к поверженному юноше Ютир, старший сын Фазима, плюнул в окровавленное лицо Сегая, выражая свое презрение к нему. Утерев плевок и размазав при этом по лицу кровь, под восторженные крики зрителей Сегай поднялся. Посмотрел в глаза Гирту, своему единственному другу и не увидел в них, ни капли жалости. Только животную радость предвкушения победы. С ухмылкой больше похожей на оскал, Гирт сделал шаг вперед и быстрым ударом в челюсть вновь опрокинул едва успевшего встать на ноги Сегая. «Великолепный подарок ко дню рождения» – успел подумать Сегай падая. Гирт уже достиг семнадцатилетнего возраста в прошлом месяце, а вот Сегаю, лежащему сейчас на спине с разбитым носом и ноющей от удара челюстью, семнадцать исполнилось сегодня.
