На мостовой продолжал лежать Кинар. В тусклом свете витрины отчётливо виделось, как поднимается и опускается его грудь. Если бы я убила его в запале, город уничтожили остальные и никто бы не остановил их ярость. Лысый тем временем опустился рядом с поверженным и склонился к нему, помогая подняться. Отвернувшись, я продолжила свой путь домой. Желудок сдавило болезненным спазмом, напоминая, что сегодня ничего не ела. Опять.
Я почти добралась до дома, когда моего сознания коснулся другой разум. Усевшись на низкий подоконник окна пекарни, я опёрлась на колени, свесив голову. Распустившиеся волосы упали между мной и миром, закрыв от скудного света фонаря. Замерев, я смежила веки и приоткрылась перед гостем. Он остановился на границе, дав мне узнать, оценить его силу и только потом скользнул в разрешённый край.
— Сестра, — голос холодно прозвучал в моём сознании. — Ты нужна мне. Сейчас.
Как я могла отказать? Втащив собственное тело в незапертую дверь пекарни, я грудой свалила его у стола и вышла, оставив массу мышц и костей на холодном бетоне.
— Ты меня в могилу сведёшь, зараза мелкая, — приговаривал Рато, кутая меня в плед.
Сопротивляться я и не думала. Он всучил мне кружку с щербинкой и я узнала свой подарок ему на Зимнее равноденствие. Внутри потеплело ещё до того, как я отхлебнула травяной чай.
— Ты как ушла, через минут десять эти дикие молча рванули наружу. Мы следом, тебя уж нет, а эти то, ещё одного в машину затащили и уехали. Мы решили ты его шарахнула. Не думай, дочка, тебя никто в обиду им не даст. Весь город встанет под ружьё. Мы вчера так проголосовали и пошли к тебе. А тут пожар… — я поперхнулась, а старик, не заметив, продолжил. — Подвал выгорел, первый этаж тоже, квартирку твою залили, но там одни угли. Ты это, не переживай, детка, город скинется и возместит тебе все потери.
— Там нечего возмещать, — успокоила я пекаря, — всё уже в новом доме.
— Это хорошо, — посветлел он.
— Просто перееду сейчас. Заодно потороплю мастеров.
— Ты мне вот что скажи, Милана. Что у тебя с солдатом тем стряслось?
— Не о чем беспокоиться, — уверила я. — Пришлось познакомить с правилами поведения…
— Он что? Приставал к тебе? — старик подскочил, сверкая глазами и раздаваясь в плечах. — Руками голыми порву собаку. Обидел тебя, тварь дымная!
— Рато, тшшшш, — я ухватила старика за узловатые ладони и он медленно вышел из трансформации, став сразу старше. Обняв за шею, я уткнулась лбом в его лоб, наблюдая, как зрачки перестают светиться. — Он не причинил мне боль. Не кипятись. Ничего плохого он не сделал.
