В остальное время меня никто не видел, к этому привыкли, и я, будучи причислен к категории нелюдимов, старался оправдать эту репутацию.
Хотя резидент немного удивился столь раннему визиту, встретил он меня с радостью, довольный тем, что может с кем-то поболтать. Когда я показал ему свой манифест, где значились ужасные слова «кокаин» и «героин», а местом назначения этих товаров был проставлен Йемен, он, кажется, не придал документу особого значения. Несомненно, ему и в голову не приходило, какую бездну формальностей предполагали подобные товары в представлении таможенников. Правда, он таможенником не был, и потом, пребывая в одиночестве, в отрыве от своего родного окружения, он так глубоко ушел в растительное существование, что, сам того не ведая, оказался выше всяких условностей. У него был свой взгляд марсианина, и я не стал выводить его из этого первобытного состояния. Короче, когда я оставил ему манифест, удостоверяющий качество и количество груза, чтобы он мог в момент приезда и отъезда проверить и то, и другое, он со смехом пожал плечами, будто речь шла о какой-то шутке. К чему беспокоиться? Ему было известно, что эти продукты не могут стать предметом какой-либо конкуренции в Обоке, посреди данакильской пустыни. И в данном случае он обнаружил поистине здравый взгляд на вещи.
Мне пришлось согласиться пропустить рюмочку вермута, и я с большим трудом избежал завтрака, подкрепленного большим количеством консервов от фирмы «Амиё» — рагу или кислая капуста, — хранившихся при температуре сорок градусов выше нуля в тени… Чтобы предупредить его неожиданный ответный визит, я пригласил его к себе на ужин к определенному часу.
Как всегда, я велел поставить стол на террасе, где так приятно сидеть вечером, когда дует едва уловимый восточный ветер, и, пока я выслушивал его рассказы о продвижении по службе и о мелких огорчениях чиновника, мои люди грузили на судно таники с гашишем, доставляя их на шлюпке и пироге.
Они суетились как раз под нами и не скрывали своих действий, ведь речь шла о «запасах воды»…
Присутствие шефа, который следил за погрузкой с террасы, избавляло туземца-аскера, представителя таможни, от необходимости наблюдать за операцией, таким образом, все шло прекрасно. Я щедро откупоривал бутылки с кьянти, так что мой гость ушел в полном восхищении от проведенного в моем обществе вечера. Я проводил его до резиденции и поднялся в его рабочий кабинет. Когда я, собираясь проститься с ним, спросил, не хочет ли он осмотреть мое судно перед отплытием, сержант только расхохотался над этим несуразным предложением. Он вернул мне мой манифест, должным образом завизированный к отплытию, и пожелал счастливого пути.
