Порывшись в сумке, она достает кошелек и перебирает карты, пока не находит нужную.
— Ты посчитал разбитую банку масла?
— Не помню, — говорю я, по-прежнему глядя на нее. Обычно я не такой наглый, но Финли — красотка, а поскольку в ближайшие дни мне предстоит видеть только серый и белый цвет, то можно себе позволить маленький лучик света.
— Бэкс, ты, кажется, хамишь, — говорит она, глядя на меня.
Я склоняю голову набок, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться над ее внезапным смущением.
— Думаю, это ты немного хамишь.
С тихим ворчанием она снова запускает руку в сумку и достает оттуда одну десятидолларовую и две купюры по доллару. Хлопнув ладонью, кладет их на прилавок со словами:
— Вот, этого должно хватить и за разбитую банку. Чек мне не нужен, — и, развернувшись, направляется к выходу.
— А пакет с маслом и хлебом ты взять не хочешь? — Я уже смеюсь — тихо, но смеюсь. Ее щеки становятся пунцовыми, когда она возвращается к прилавку, забирает пакет с покупками, а потом снова идет к двери.
— Эй!
Она не оборачивается, чтобы взглянуть на меня, но и не открывает дверь, чтобы выйти.
— Будь осторожна во время бури. — Я говорю это совершенно искренне, но после пятнадцати минут поддразниваний не уверен, что она воспримет мои слова именно так.
Тихим кротким голосом сказав мне «спасибо», Финли толкает дверь магазина. Я вижу, как она проходит за окном, обхватив себя руками. Неужели она действительно совсем одна в общежитии? Во время рождественских каникул оно похоже на заброшенный дом — такая там тишина. Я выглядываю из окна. Интересно же, куда она пойдет. И действительно, девушка проходит через кованые ворота на территорию общежития и толкает входную дверь. Это просто безумие.
Финли
Эти часы всегда такие громкие?
Я быстро пересекаю общий холл — жуткая тишина обволакивает, словно густой туман. Одиночество для меня не в новинку, но я никак не могу привыкнуть к тишине. Там, в больничной палате, после отключения всех мониторов, единственным звуком, который я слышала, было тиканье старых пластиковых часов, висящих на стене. Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Неужели это было последним, что они слышали? Мне хотелось бы, чтобы последним звуком для меня стала нежная музыка или шум океанских волн. Но, скорее всего, у меня не будет выбора. Смерть не дает его никому.
Голые стены коридора, ведущего к моей комнате в общежитии, часто напоминают мне больничный холл: бесконечный путь к началу очередного конца; чистый лист и отсутствие слов, чтобы начать новую главу. Жизнь не должна быть такой.
