— Да, конечно.
Я скрещиваю ноги, закутываюсь в одеяло и вынимаю из конверта лист, вернее, листы. Одного беглого взгляда достаточно, чтобы удивиться разительной разнице в почерке.
— Похоже… одно из них от твоей мамы.
Подняв взгляд от писем, я вижу боль в его глазах.
— От мамы? — выдыхает он.
Вновь опуская взгляд, я начинаю читать:
«Мой дорогой Бэкс.
Надеюсь, ты читаешь это письмо, будучи уже взрослым, умудренным опытом мужчиной, которым, уверена, станешь. Мы так недолго были вместе, и я знаю, какую боль причинила тебе. Знаю, почему тебя не было рядом. Я понимаю, ты был напуган. Мне тоже было страшно. И я не виню тебя, дорогой. Никогда не винила. Я боюсь только одного: что так и не смогу сказать, как сильно я тебя люблю, Бэкхэм…»
Я бросаю на Бэкса беглый взгляд и замечаю, как ходят его желваки.
— Бэкхэм? — удивленно спрашиваю я.
— Это мое полное имя, но все зовут меня Бэкс, — равнодушно отвечает он.
— Мне нравится имя Бэкхэм. — Я беру его за руку, переплетая наши пальцы. — Читать дальше?
— Да.
«Ты хороший сын, и, надеюсь, сможешь себя простить за то, о чем в один прекрасный день пожалеешь. Я прощаю тебя, потому что всегда знала: ты принимаешь все слишком близко к сердцу, именно поэтому ты отдалился от меня во время моей болезни. Надеюсь, ты будешь жить полноценной жизнью и найдешь свою любовь. Полюбишь какую-нибудь девушку так же, как твой отец полюбил меня. Я желаю тебе этого, сынок.
С любовью, мама».
— Это все.
Бэкс шмыгает носом и несколько раз кивает головой, глядя в потолок. Его грудь тяжело вздымается, и мне хочется посоветовать ему не сдерживать своих чувств, но я не могу сказать этого даже себе. Он шумно выдыхает через рот и смотрит на меня.
— Можно взглянуть на другое письмо? Которое от папы.
Я передаю ему оба листа и наблюдаю, как он читает. Это неправильно, но я чувствую черную зависть и пытаюсь представить, о чем говорилось бы в письме, будь оно от мамы или от папы. Интересно, сказали бы они, что прощают меня? Или, может, о том, что это было предначертано, и все должно было случиться за два дня до Рождества — именно тогда, когда они собирались навестить свою эгоистку-дочь.
— Письмо отца один в один, как мамино, — говорит Бэкс, все еще не отрывая от него взгляда. — Он любил меня. И никогда не злился. Я по собственной глупости зря потратил столько времени, Финли.
— Ты можешь загладить перед ними свою вину, — говорю я ему, тут же задаваясь вопросом, а чем сама могу загладить вину перед собственной семьей.
