«За половинчатость Канта с ним беспощадно вели борьбу и последовательные материалисты и последовательные идеалисты… Материалисты ставили Канту в вину его идеализм, опровергали идеалистические черты его системы, доказывали познаваемость, посюсторонность вещи в себе… Идеалисты ставили Канту в вину его допущение вещи в себе как уступку материализму, «реализму», или «наивному реализму», причем… идеалисты требовали последовательного выведения из чистой мысли не только априорных форм созерцания, а всего мира вообще (растягивая мышление человека до абстрактного Я или до абсолютной идеи…)»[67].
Ленинская характеристика идеалистической критики Канта справа целиком и полностью относится к воззрениям господина Адлера. Адлер заявляет, что исторический Кант сам не всегда твердо держался трансцендентального метода, и кантианской философии приходится поэтому часто исправлять Канта (119–120). В каком же направлении «исправляет» Канта Адлер, в чем видит его несовершенство? В допущении вещи в себе. «В строго критическом смысле, — признается социал-фашистский орел («Се орел, а не ворона», велел бы надписать Кузьма Прутков), — выражение «вещь в себе»… вовсе не следовало бы более употреблять. Если же оно еще употребляется, то не означает ничего иного, как постоянное критическое напоминание мышлению… не забывать, что все его познание вещей — лишь закономерность сознания, а представление вещи по ту сторону сознания — лишь «мысленная вещь» (125). Другими словами: если уж употреблять понятие «вещи в себе», то для упоминания о том, чего нет. «Как бы Кант ни выражался, «вещь в себе» во всяком случае — мысленная вещь, т. е. пустая шелуха понятия (Begriffshulse)…» (126). Критически-познавательный идеализм «в действительности берет за основу не что иное, как опыт, каким он нам фактически дан, спрашивает только о закономерности его сознания и поэтому полностью обходится без «вещи в себе» (125).
Но, как понимал еще Куно Фишер, «Критика чистого разума» за вычетом вещи в себе есть «берклианский идеализм», т. е. учение, которое Кант опровергал как «мечтательный идеализм». Адлеру следовало бы сказать: «С величайшей благодарностью я должен признать, что именно его (Канта) критический идеализм был исходным пунктом всего моего критического мышления, но оставаться верным ему я не мог. Очень скоро я снова вернулся ко взглядам Беркли… Я в настоящее время считаю Беркли и Юма гораздо более последовательными мыслителями, чем Кант». Ибо отказ от вещи в себе есть переход на
