Налив себе бокал бургундского, маркиза принялась медленно потягивать темно-красное, напоминающее кровь, густое вино, чуть покачивая бокал из стороны в сторону.
— Что, нашли настоящее завещание? — спросила, прикрыв глаза, будто страшась яркого света.
Беллатор с неохотой признал:
— Да. И документы, доказывающие, что похищение герцогини совершилось при вашем прямом участии.
Она удрученно кивнула головой.
— Не стану отпираться. Единственное мое оправдание, что в то время я была зла, очень зла. Я была уверена, что Розамунда приложила руку к смерти моих братьев. Но я ошибалась.
— Как вы это узнали? — Беллатор против воли проникся сочувствием к этой гордой женщине.
— От самой Розамунды. После похищения у нее начались преждевременные роды, и между приступами невероятной боли она сказала мне, что всегда любила Ортегу, моего старшего брата. Более того, ее ребенок от него.
— Кто же тогда виновен в смерти ваших братьев?
— Думаю, маркиз Белевотто. Он один выигрывал от всей этой истории. Если бы он остался жив, был бы сейчас герцогом.
— Вы ему помогали?
Маркиза осторожно поставила бокал на столик, так и не допив вино. Судорожно сжала ладони, но ответила откровенно:
— Да. Я была слепой пешкой в его руках. Это я выманила бедняжку Розамунду из дома. И отец это узнал.
— Он написал об этом в своем письме. Вы знаете, что ни вы, ни ваши дети не имеете права претендовать на богатства и титул герцога?
— Да, отец говорил мне это перед смертью.
— А что стало с герцогиней?
— Она умерла от родовой горячки. Это тоже моя вина. Если бы у нее была хорошая повитуха, ничего бы не случилось. Я горько сожалела о случившемся. И каюсь до сих пор.
Она вскинула голову, пытаясь остановить слезы, и Беллатор увидел, как по ее бледной щеке скатилась прозрачная слеза. Ему стало ее отчаянно жаль.
— Вы были обмануты. И обманулись, — он выговорил это с неожиданным сочувствием.
— Я была глупа и слепа. Я позволила обмануть себя подлецу. — Маркиза не откликнулась на его сочувствие. — Но я пыталась поправить, что можно.
— Вы все открыли отцу?
— Что вы! Я все отрицала, — ее губы исказила горестная усмешка. — Я боялась. Я считала, если отпираться, то со временем все как-нибудь устроится. Я не ведала, что творю. Отец подозревал меня и даже изгнал, но не преследовал. Если бы против меня открыли преследование, то наверняка бы все открылось.
— Вашего отца, как и вас, запутал маркиз. — И Беллатор по наитию проговорил: — Думаю, он сообщил ему, что вы мстили за братьев, и что ребенок, как и его мать, умер.
