"Надобно вычислить негодника, что это дельце с подменой мальца замыслил. Ох уж эти бояре, так и норовят к венцу подобраться. Как освобождать их из полона, так Трубецкой, а как речь о державе, так обо мне и позабыли. А разве ж я не заслужил? Москву осадил позапрошлым летом, когда о Пожарском еще никто и не слыхивал! А из Китай-города кто ляхов нонешней осенью выбил? Кто живота не жалел, ведя дворян и казаков на приступ? Кому "за многие службы, за храбрость, за правду и за кровь" Шенкурск с землями в удел пожалован?"
Дмитрий Тимофеевич с негодованием посмотрел сквозь разноцветные стеклышки окна на широкий двор. Как тихо, мирно. Было бы так, если б он полтора года не держал поляков в осаде? Нет, конечно. Ему, ему Русь обязана своим избавлением! Уж кто, казалось бы, больше него заслужил царский венец? Так нет же! Половина Земского собора кричит Мишку Романова, другая - Петьку-подкидыша, а бояре, змеи подколодные, сами к престолу рвутся. А разве они землю родимую спасали? Они за нее кровь проливали?! И даже казаки, слуги верные, по большей части отвернулись. Кто-то за князя Черкасского, кто-то - все за того же Романова. А его, Трубецкого, шансы тают на глазах.
- Че сказывать-то сбирался, Дмитрий Тимофеич? - прервал его размышления Пожарский.
- А? Да вот мыслю, малец у нас, стало быть, можно его порасспрашивать.
Шереметев, привычно уткнув щеки в жемчужный ворот-козырь, фыркнул:
- Да кого там расспрашивать? Дитя неразумное, из-под лавки не видать. Только и бормочет "маменька" да "маменька".
- Во-от, - кивнул Трубецкой, - а у маменьки-то имя, поди, есть. Вот и дознайся.
- Спрашивал, сказывает, Мария.
- Пречистая? - встрепенулся Пожарский.
- Да ну, князь, мало ли Марий на белом свете. Могет, так матушку его и кличут.
- А самого-то мальца как звать?
- Молчит, не ответствует. Видать, подучил кто. Думайте, братцы, думайте, - Шереметев перекрестился на иконы в красном углу и снова обернулся к собеседникам. - Это должон быть кто-то из верхних бояр, нам ровня, с сынком такого возраста и женой по имени Марья. Никто на ум не приходит?
- Васька сказывал, тот стервец Гришкой Потаповым назвался, - напомнил Пожарский. - Как прибег ко мне вчерась, так мы с Дмитрием Тимофеичем и обомлели. Это ж надо такое удумать, мальцов поменять!
- Да помню я, помню, - отмахнулся Федор Иванович. - Запамятуешь тут, когда вы как оглашенные ко мне галопом прискакали.
- Дык боялись, как бы чего с мальчонкой дурного не вышло.
