Со стоном я заставил себя подняться. Темнота подавляла мое зрение, но я двинулся к телефону на стене мастерской. Я не мог сказать, дышала ли моя мама, но тратить впустую секунды, и не позвонить в скорую помощь было просто сумасшествием.
Когда я звонил, моя босая нога нащупала порванное письмо от «Goldman's». Кровь с ботинка моего отца окрасила его большую часть. Забавно, насколько важным этот клочок бумаги казался мне несколько часов назад.
Теперь, когда я смотрел на свою избитую мать, терпел волны боли, исходившие от моей раны...
Мне хотелось, чтобы оно никогда не приходило.
***
...наши дни...
Костяшки моих пальцев побелели от того, как сильно я сжал кулаки. Я так долго избегал мыслей о том, что произошло в тот день. Насколько далеко мой отец зашел со своей ревностью, что пытался убить мою мать, и без сомнения, он убил бы и меня.
Он стоял, смотрел на меня и ничего не говорил. Мне это даже нравилось, но я был здесь не для этого. Я бы не стал растрачивать впустую эту поездку.
Честность.
— Почему, — это слово вертелось на кончике моего языка много лет. — Почему ты сделал это.
— Послушай, малыш...
— Не надо! — поджав губы, я схватился за голову. — Никогда больше не называй меня так. Я не гребанный малыш. — Все внутри меня сжалось от того, как в самом начале я сам называл Лолу "малышка". Я не такой как он. Я не буду таким – я не могу быть таким. — Просто скажи мне почему.
Его рот приоткрылся, это долбанное жалкое выражение, которое я ненавидел больше всего.
— Я... ходил к психиатру. Терапия, знаешь? Я...
— Скажи мне почему!
Морщины на его лбу, вокруг глаз стали более выраженными, эти глаза были такими уставшими, ничего похожего на то, к чему я привык, когда был ребенком.
— Ты, в самом деле, пришел, чтобы увидеть меня после стольких лет, чтобы спросить об этом?
— Нет, — причина была не столь важна. — Мне не нужен твой ответ. Я понял все сам вскоре после того, как они вынесли тебе приговор. Я не был глупым, я чертовски хорошо понимаю, почему ты превратился в такой жалкий, отчаявшийся кусок дерьма за все эти годы.
Он сжался всем телом.
— Тогда, чего ты хочешь от меня? Ты хочешь поговорить со мной, так? Ты для этого здесь.
От воспоминаний у меня все жгло у самого основания шеи.
— Я здесь не ради тебя, я здесь для себя лично, — я здесь, чтобы расстаться со своим прошлым. Я здесь ради себя.
Ради Лолы.
В камере был еще один заключенный, его тело зашевелилось под простыней на нижней полке. Мой отец перевел взгляд в ответ на это движение, а потом посмотрел на меня уже не так расстроено, как это было секунду назад.
