Он удерживал ее на полу, кровь была на костяшках его пальцев, кровь была у него на лбу. Он что-то говорил, но мои уши не слышали ничего, кроме ее криков с мольбой.
— Остановись! Донни, все совсем не так!
— Ты собираешься убежать и бросить меня, маленькая дрянь! После всего! — он сделал движение, чтобы снова нанести удар. В белках его глаз было полнейшее безумие.
Я не помню, как двигался. Обхватив его за плечи, я оттащил отца назад, опрокидывая на покрытый опилками пол.
— Отойди от нее! Прекрати, отец! — моя голова гудела, в сознании была путаница. Как такое могло быть на самом деле? Что пошло не так?
Он бил меня раньше, но не так... и, ни разу не бил мою маму.
Отбиваясь, он отбросил меня к ножкам тяжелого стола.
— Ты посмел драться со своим собственным, блядь, отцом!? — он зажал рукой мое горло, ногти разодрали мне щеку. — Ты кусок дерьма, ты гребанный кусок дерьма!
Мой затылок ударился обо что-то твердое, это был край верстака. Цветные точки появились перед глазами. Ослабив мою хватку, отец освободился от моего контроля. Я думал, что он вернется ко мне снова, но он направился прямо к моей матери.
Она выглядела как испуганное животное. Передвигаясь боком, она прижимала ладонь к левому виску с сочившейся из него алой кровью, моя мама всхлипнула.
— Пожалуйста, пожалуйста, остановись! Нет! Отойди от меня!
— Неблагодарная семейка, — он тяжело дышал. — Думали, что просто уедете и станете богатыми и знаменитыми, думали, что лучше меня. После всего времени, которое я потратил, чтобы сделать твоего сына чертовски талантливым! — Наклонившись вниз, он вцепился руками в ее волосы. Опилки, сыпавшиеся с его ног, смешались с кровью.
Под его ботинком я разглядел кончик моего письма.
Не помню, как, но я начал кричал. Пребывая в ярости, которая заглушила во мне все, кроме звериной мести, я снова толкнул отца на пол. Мы покатились к стеллажу с инструментом, металлические предметы засыпали все вокруг нас, это были инструменты, которые он использовал, чтобы с любовью вырезать свои гитары.
Было неожиданное движение, момент, когда я подмял его под себя. Я не видел долото до тех пор, пока стало слишком поздно. Настоящая боль, прорезала мою поясницу.
Он ранил меня. Мой собственный отец ранил меня.
Боль охватила мое горло. Отстраненно, я обеспокоился тем, что я испортил свои голосовые связки. Кого это волнует? Кого волнует, что я не смогу петь, если я умру.
Если она умерла.
Не обращая внимание на отвратительную тяжесть долото в мое плоти, я нанес удар моему отцу по челюсти. Снова и снова, мои костяшки отскакивали от его лица с глухим звуком. Я не остановился, пока он не обмяк, влажные пузыри красного цвета лопались на его губах.
