Ло-Нгосон, невысокий сутулый человек в поношенном плаще с капюшоном, ненавидел вечера. Когда вечерний воздух насыщался влагой, у него усиливался его хронический насморк, и жидкость из носа текла практически беспрерывно. Эта особенность его организма доставляла ему немало проблем. Правда, такая напасть была у него не всегда, да и сутулым он раньше тоже не был. Но теперь… Теперь над ним многие насмехались и советовали открыть бизнес по продаже соплей под видом косметических сливок и многое, многое другое. Но самое досадное было то, что когда он сморкалсяи фыркал носом, это получалось так громко, что все сразу обращали на него внимание. Но все это полбеды, беда в том, что герцог Ло-Гроногон приходил от этих звуков в ярость, а в ярости он был просто непредсказуем и страшен. А в данный момент, Ло-Нгосон находился в замке герцога на аудиенции у него с докладом о секретной миссии.
С тоской посмотрев на заходящее солнце, Ло-Нгосон весь сжался, и не в силах более хранить в носу избыток жидкости, и высморкался, как мог тише. Впрочем, это не помогло, и характерный звук разнесся по залу, отражаясь от колонн, арок и сводчатого потолка. При этом казалось, что он становился всё громче и громче. Ло-Нгосон ещё больше сжался, вдавил голову в плечи, и с ужасом поднял глаза. На его счастье, герцог был поглощен созерцанием заходящего светила, и не обратил на посторонние звуки никакого внимания. В замке все знали, что герцог каждый вечер, когда позволяла погода, задумчиво провожал глазами заходящее солнце. О чем он в это время думал и что замышлял, никто не знал. Замок всё больше погружался во тьму. Зажигать свечи разрешалось, только после полного захода солнца.
— Говори, — тихо произнес герцог, не поворачивая головы и продолжая смотреть в то место на горизонте, где только что скрылось солнце. Герцог сказал очень тихо, почти шепотом, но Ло-Нгосон при звуках голоса дернулся, как будто выстрелили из пушки у него над ухом, и еще больше втянул голову в плечи. Голосу герцога был очень скрипучий, и напоминал не то лязг кандалов, не то скрип ржавой цепи. Втягивая голову в плечи, Ло-Нгосон очевидно надеялся, что эта ржавая цепь не сможет оплести его шею и задушить.
— Мой господин, да дарует тебе великий Ло-Лемуэль здоровья, долголетия и всемирного и вечного могущества! Всё прошло очень прекрасненько, тихонько, незаметненько, великолепненько, быстренько…
— Ближе к делу и поменьше прилагательных, — сказал герцог ещё тише. Но холода и металла в голосе герцога стало больше. Ло-Нгосон до ушей втянул голову в плечи и почти почувствовал, как невидимая цепь начинает оплетать его шею.
