Словно уловив мои колебания, Эдвард отстранился. Чуть-чуть. На миллиметр, создавая иллюзию свободы выбора. А потом медленно, нежно прихватил поцелуем нижнюю губу, куснул, лизнул, прихватил верхнюю... я прерывисто вдохнула, и скользнула лежащей на груди рукой наверх, по шее, впустую царапнула короткий ежик на затылке - раньше волосы были длиннее... Забытый, машинальный, привычный жест, который напомнил мне самой, почему все это было. И как остро мне этого не хватало первые годы. И как потом я все равно нет-нет, а вспоминала нахального аристократа.
Феррерс издал тихий смешок. Мою давнишнюю привычку вцепиться в светлые пряди он тоже, кажется, прекрасно помнил. Я недовольно фыркнула и приподнялась на цыпочки, выскальзывая из туфель, исступленно целуя его в ответ, будто мы только вчера виделись последний раз, когда я страстно и как-то отчаянно отдавалась ему на узкой больничной койке, зная, что вместе нам больше не быть.
Внизу живота разгоралась, разрасталась жгучая пульсация, болезненно дергающая на каждый новый поцелуй. Оба пиджака полетели на пол. Блузку я стащила сама, опасаясь, что Эдвард ее просто порвет - бывали прецеденты! - и когда мужские ладони коснулись обнаженной кожи на спине, огладили, медленно двинулись к застежке бюстгальтера, я застонала в голос, прямо в целующие меня губы.
Воспоминания перемешивались с действительностью. Стоило закрыть глаза, перед ними вставали горячие картины прошлого, стоило открыть - и я видела Феррерса, такого же и совсем не такого. И уже было все равно, где мы, и сколько прошло лет, потому что огонь в прозрачных глазах горел все тот же, но он не обжигал, а плавил, как и раньше, превращая тело в мягкий податливый воск. И я ничуть не возражала. Как не возражала и в самый первый раз. Как не возражала и никогда после.
Феррерс вдруг отстранился, положил ладони мне на бедра, резко развернул к себе спиной и сделал шаг вперед, прижимаясь вплотную и заставляя, качнувшись, упереться руками в стеклянную поверхность стола. Горячие губы коснулись плеча, пальцы пробежались по позвоночнику сверху вниз. Спина, особенно чувствительная к таким щекочущим прикосновениям - помнит, зар-раза! - тут же покрылась мурашками. Коротко вжикнула молния,и юбка сползла к моим ногам,оставляя меня в белье и чулках, звук повторился - и внутри все заныло в предвкушении.
Эдвард даже не стал снимать с меня белье, просто отодвинул в сторону тонкую влажную полоску и скользнул пальцем по набухшим складкам, подбираясь к самому сокровенному. А следом за пальцами тот же дразнящий путь проделал горячий, возбужденный до предела член, и я до скрипа стиснула зубы - не буду просить, не дождется! Вместо этого прогнулась в талии, качнула бедрами, и Феррерс сам не выдержал.
