Фурлинастис пожирал Лорма Диивара, пока Кессон Рел хохотал. Вкус плоти молодого жреца был отвратителен, а крики неприятны. Дракон предпочитал, чтобы ужин сначала протух как следует в его болоте. Да и есть любил по своей воле.
После, вычищая языком зубы, дракон думал о словах старшего жреца. Айнон Дес говорил о свободе от Кессона Рела, от проклятых оков души, делавших его рабом.
Перед ним парил поднятый в воздух силой заклинания и замкнувшийся в своих мыслях Рел. Несмотря на замысловатый план и притворное ликование, в действительности теург получал мало удовольствия от гибели бывших товарищей.
Фурлинастис с ненавистью смотрел на теурга, человека, который сковал его. Внезапно он решил, что ничего не потеряет, сотрудничая с Айноном. Для Кессона Рела дракон был лишь рабом — а эта судьба была для Фурлинастиса хуже смерти.
И он сказал:
— Один из жрецов, не тот, которого назвали, вышел из храма и бросил вызов.
Кессон оторвался от раздумий, нахмурился и сказал:
— Ты же не причинил ему вреда, а?
Фурлинастис знал, что Рел хочет увидеть смерть каждого жреца. Он приказал дракону не убивать никого, кроме как по его приказу.
— Вызов не мне, — ответил змий, — а тебе.
— Да что ты? — Кессон приподнял брови. — Который из жрецов? Опиши его мне.
Приказ активировал магию заклинания души, и слова хлынули из уст Фурлинастиса сами по себе.
— Он был высоким и старым, с седыми у висков черными волосами, без растительности на лице. Худощавый. Глаза, как и у всех, были скрыты под маской. Он назвал себя Айноном Десом Провидцем. И похоже, звук твоего имени его не пугал.
Последнее дракон добавил, чтобы задеть гордость Кессона. Человек поджал губы и скрестил руки на груди.
— Айнон… Айнон. Я собирался припасти его напоследок.
— Он назвал тебя еретиком, — добавил Фурлинастис, вспомнив слова Кессона Рела при первой встрече на болоте.
Человек резко поднял глаза и гневно уставился на дракона. И змий понял, что попал в точку.
— Завтра, — процедил Кессон, — отправься в храм и принеси мне Айнона Деса Провидца. Он умрет перед этим еретиком.
Магия оков души погрузилась в волю Фурлинастиса, но он не противился. Дракон улыбнулся бы, если бы умел.
Спустя двадцать четыре часа Фурлинастис вновь парил над храмом. Он не видел ни бегущих фигур, ни суеты. В храме было тихо, как в могиле. Дракон сел на мраморной лестнице перед открытыми дверями.
Судя по запаху, внутри была кровь. Много крови.
Оковы магии сделали свое дело, и Фурлинастис заговорил:
