Он в левое окошко глядит, я — в правое. Едим, говорим и в окошко поглядываем. Он вдруг и спохватился: «А ведь совсем не дело делаем, дедка, что сидим вдвоем в одном дзоте! Надо делать вторую огневую точку. Тогда ни один дьявол нас не обойдет». Сказал и вскочил на ноги. Посмотрел я на него: небольшого такого роста, тощий мужик. Но сила в нем богатырская была, говорил, что пятый день все в боях и еще глаз не смыкал. Да.
Ну, значит, вышел он из дзота и за дело принялся. Он все за озеро боялся, за дорогу, которая идет по берегу. Человек он был смекалистый — видать, из мастеровых — и солдат храбрый. Вырыл меж сосен небольшой окоп, обложил его кругом камнем, притащил из землянок доски, мешки с какой-то древесной мукой, несколько бревен, и получился у него из всего этого небольшой такой дзот. Вот туда он и забрался со своим «максимом». А меня оставил с ручным пулеметом. Так мы уладили дело, что всю местность пополам разделили, и каждому — свой кусок. И выходило после этого, что юнкерам этим самым никак не найти будет к нам лазейки.
Да... Так мы и расстались с ним до самого утра. А с первыми жаворонками, с первой их песней, вваливается он ко мне, говорит: «Сейчас, дедка, налажу связь, скучно не будет». Берет провод, телефонный ящик, второй оставляет мне, объясняет, как с ним обращаться, и уходит. А через час слышу в эту самую трубку: «Не спишь, дедка?» — «Нет, говорю, любуюсь
восходом, жаворонков слушаю». Он и говорит: «Природой любуешься? Да, хорошая штука жизнь, кабы пережить войну, повидать, дедка, что будет потом. ..»
Ну, а дальше случилось так, что фашисты нам покоя не давали, и мы без сна и еды два дня прожили в своих берлогах. Был у меня в кармане сухарь, тем и жил, посасывал, что медведь лапу. Да. Когда он чуял по моему голосу, что спать меня клонит, песни начинал петь. Знал он их пропасть. Видать, в мирное время был озорным и выпить не дурак. Такой завсегда должен быть компанейским парнем!
Дед Егор достает из кармана синий кисет, набивает табаком обуглившуюся трубку в трех заклепках и молча курит, курит, все глядя вдаль. Я встречаюсь взглядом со связным командира батальона — тот отводит глаза. Все молчим. Наконец дед Егор встает, говорит:
Вот поднимемся наверх, тогда понятней будет остальное.
Мы поднимаемся на вершину высотки, заходим в головной дзот, и отсюда мне очень четко представляется недавняя битва в лощине, где и до сего дня лежит так много вражеских трупов.
