-— Капитан, капитан! — крикнул Огарков.
Капитан! — крикнул я.
Проклятье! — Огарков отбросил балку, преграждавшую нам дорогу к заваленному проходу. — У немцев, видимо, заклинило снаряд в стволе орудия, вытаскивать его было или лень, или опасно, и вот они пальнули в воздух! Так, не целясь никуда! .. «Разрядили пушку», как говорят артиллеристы. — Огарков снова крикнул: — Капитан!
И вдруг из лесу раздалось:
Ау, ребята!
Мы обернулись и увидели капитана Львова с ведром в руке. Он нес ключевую воду для самовара.
Алеховщина, декабрь 1942 г.
Высота «Неизвестный боец»
Здесь глина, и воронки заполнены водой. Дальше попадаются полоски пахотной земли. Воронки на них черны и сухи или заросли чахлой травкой. В иных местах, точно золотыми обручами, воронки окаймлены сверкающим на солнце песком.
Кроме этих бесчисленных воронок от мин и снарядов, я ничего не могу приметить вокруг и удивляюсь тому, как их столько могло уместиться на этом пустыре.
А дед Егор, пыхтя своей трубкой, говорит, что еще несколько месяцев тому назад на этой самой земле ютилась деревушка Соловьиный Островок; на этом пустыре, исковерканном воронками, стояли дома, у каждого дома были сад, огород, пристройки, и люди испокон веков мирно жили и трудились здесь — лесовики и охотники, многие из которых никогда в своей жизни не видели ни городов, ни морей.
Если все это правда, что рассказывает дед Егор, то тогда деревушка и на самом деле была подобна островку, затерянному среди этого бесконечного массива ели, березы и сосны, тянущегося на сотни верст вокруг, непрерывной цепи холмов и изумрудных озер, переполненных, точно чаши...
Дед Егор, вместе со связным командира батальона сопровождая меня по бывшей деревне, словно чует, что в душе я не совсем еще верю всему рассказываемому, и он все время ищет на земле что-нибудь, что подтвердит его слова...
— А вот черепок! — вдруг радостно говорит он и, придерживая рукой автомат на плече, наклоняется, поднимает черепок с сиреневым узором.
Да, здесь когда-то жили люди.
Мы приближаемся к высоте «Неизвестный боец».
Вот она стоит перед нами, освещенная ярким солнцем, без единого деревца, но вся заваленная обрубками деревьев, высота, за которую было пролито столько крови и которую отстоял один — солдат, похороненный у ее подножия.
Свиной командира батальона настораживается, скидывает плеча автомат, говорит:
Здесь будьте осторожны. С тех высот охотятся снайперы.
Слова связного, видимо, относятся ко мне, потому что дед Егор по-прежнему идет своим неторопливым, широким, властным шагом хозяина этих мест, и ему, старому охотнику, всю жизнь прожившему в лесах, совсем наплевать на фашистов с их снайперами.
