Когда Ника через два месяца после усыновления привезли на возврат, он скромно сидел на деревянном стуле, пристально разглядывая синяки на запястьях. Этим людям тоже не подошёл. Он больше не хотел обманывать себя. Ему не врали. Он был лишним. Недоразумением. С самого первого дня он был виноват только в одном — что родился. Видя, как обнимают и любят других людей, он всегда представлял себя на месте любимого ребёнка. Он пытался почувствовать то, что чувствовали любимые дети, но чувствовал только досаду. Нет, не обиду. Досаду. Досаду, что он не подошёл этому миру. Что это красивое и тёплое солнце светило не для него, что птицы пели не для него, что снег падал не для него, да и вообще всё в этом мире было не для него. «Должно быть, это здорово!» — шептал он, глядя на любимых детей.
Он слышал, как за стеклянной дверью несостоявшиеся родители рассказывали о том, что Ник не учится, ворует деньги и портит мебель. На секунду ему захотелось крикнуть, что они врут! Единственное, что он видел, — это комнату из-под стола, куда его загоняли шваброй и пристёгивали наручниками! Ему хотелось крикнуть: «Обернитесь! Ведь я здесь! Я живой! Вот он я! Пожалуйста, услышьте! Пожалуйста, защитите»! Но — кто поверит ненужному человеку? Недоразумению. После фразы директрисе «О таких вещах нужно предупреждать заранее. Теперь у меня нет для него места» — Ник встал и вышел из здания.
— Здравствуйте! Меня зовут Ник! Я попрощаться пришёл.
Мать пристально смотрела на него через забор. Три года прошло, как она его видела, да и, в принципе, вспоминала о нём в последний раз. Он был во фланелевой рубашке и джинсах с дыркой — в том, в чём его привезли в тот приют. Она разглядывала шрамы на его лице, синяки на шее, на запястьях. Было заметно, что на левой руке был перелом, который не лечили, и теперь, видимо, рука никогда не выпрямлялась. Мать посмотрела на его улыбку. Он улыбался всегда. Даже когда плакал. Даже когда умолял не бить и просил прощения, не зная за что. Хотя, наверное, он просил прощения за то, что потревожил мир своим присутствием.
— Я узнала тебя, Ник. Ты уезжаешь из города?
— Да! Меня усыновили. Они сказали, что я хороший и что нужный. До свидания!
Она смотрела, как её сын, сильно хромая, идёт по улице. Он не оглянулся ни разу и вскоре скрылся за поворотом.
— Наконец-то повезло парню, — услышала она за спиной. Только сейчас она заметила, что вся семья стояла всё это время позади неё. Вся ли?
