Полетели | страница 33
Я проснулся.
Сегодня самый обычный день. День октября.
Сегодня я вновь начинаю жить.
Взрослые забывают
— Я не могу упрекнуть тебя в плохом отношении ко мне. — Лёша смотрел на мать самым искренним и любящим взглядом. Загибая пальцы по одному, он продолжал:
— Ты меня кормишь, одеваешь, покупаешь разные разности, без сомнения, любишь. Но ты плохая, мама.
Он посмотрел снизу вверх на мать и опустил голову:
— Ты не думай, мам. Я тебя сильно люблю, ты — самое дорогое, что есть у меня, но как я могу быть уверен в том, что когда-то не окажусь на улице под дождём из-за того, что, например, сломаю каблук на твоей дорогой туфле?
Лёша посмотрел на небо, начинал накрапывать осенний мелкий дождь, который из-за ледяного ветра напоминал миллиарды падающих иголок. Лёша поёжился и обнял маму.
— Ну, мам, не плачь! Ну, это ведь всего лишь дорогая тряпка. А Барсик хоть и бесплатный, но он мне дороже. Ну, давай простим ему эту штору?
Мать крепко обняла сына.
Вечерело. Осенний дождь безжалостно хлестал по картонной коробке, безнадёжно намочив положенные в неё газеты и разлив по всему дну молоко из миски. Барсик молча смотрел на этот ужас, который мог бы объять его там, откуда его спас Лёша. Он спрыгнул с подоконника, неслышно прошёл мимо ободранной с утра шторы, забрался на коленки Лёшиной мамы и прислонился к её щеке своим носом.
— Извиняешься? — улыбаясь, сказала Лёшина мама. — Если б не Лёшка, сидел бы в той коробке. — Она обняла Барсика. — Видишь, Барс? Взрослые со временем забывают, что самое дорогое не то, что можно купить за большие деньги, а то, что нигде не продаётся.
Барсик одобрительно облизнул маме ухо и побежал к Лёше. Добравшись до него, Барсик нежно обнял его за шею. Засыпая, сквозь кошачье мурчание Лёша расслышал чёткое «Спасибо», крепче обнял кота и прошептал: «Я тоже тебя люблю, мой самый дорогой».
Мечта
Эти деревья касались неба. Легко и непринуждённо своими макушками гладили его. Я видел только огромные фрукты, которые массивом свисали с ветвей, не прячась в зелёные кроны деревьев. Сквозь буйство зелени и пятнистости разнообразных фруктов замечаю голубой угол какой-то стены.
Иду к нему — это фасад двухэтажного дома. С виду — многоквартирная двухэтажная хрущёвка, каких полно по России. Касаюсь тихонько стены ладошкой, и на руке остаётся тонкий слой голубого колера.
Смутно припоминаю, что я здесь был. Захожу внутрь и оказываюсь посреди огромного зала, некогда служившего, скорее всего, гостиной. Среди обломков балок, стен и элементов старинных лепнин замечаю стол. Довольно свежая аляпистая скатерть и две чашки с чаем.