Виктория заметно повеселела и даже убрала одеяло от лица.
— А как же язык, папа?
— Пришёл твой дед, увидел всё это безобразие и побежал в соседний дом за горячей водой. Забавно было видеть, как через некоторое время он появился из подъезда с дымящимся на морозе чайником в руках. С трудом, но язык мы отклеили. А с Трезором с тех пор мы стали большими друзьями и часто гуляли вдвоём.
Тик-так. На часах — одиннадцать. Силуэты комнатных цветов на окне. Из-за туч выглянула луна. В комнате стало светлее.
— Пап, теперь я хочу сказку про добрую собаку.
— Спи, малышка, спи. Папа пойдёт пока придумывать её. Сказку про добрых собак и добрых людей…
Виктория спит по-детски безмятежно, раскинув в разные стороны свои милые белые ручонки. Отец долго смотрит на луну, плывущую среди облаков.
Дочери снится Трезор — смелый лохматый «немец», бросивший вызов всему злу, существующему в её детском, сказочном мире.
«Как мы часто говорим неправду своим детям, — думает отец. — Ради чего? Ради того, чтобы ребёнок рос в сказке? Как же тяжело им, нашим детям, будет потом столкнуться со взрослой реальностью»…
Мужчина тяжело вздыхает, и взгляд его падает на шрамы. Левая рука будто надрезана белыми полосками — напоминанием о Трезоровых крепких клыках…
Строка первая (вступительная)
Этого не должно было быть лет пять назад в посёлке Тоцкое, где я коротал время перед стрельбами на полигоне. Молодая мамаша колотила по щекам своё трёхлетнее чадо, подбирая ненормативно-звонкие словеса. Ребёнок не плакал, но в его глазах уже лежала эта фатальная российская грусть. Нам обоим было одинаково больно — мне и этому совершенно незнакомому малышу.
Чуть позже, сжимая рычаг горящего танка, я всё думал о его жизни и, поверьте, почти плакал.
Строка вторая (основополагающая)
Наверное, мы сделали вид, что забыли о главном — НЕТ НИЧЕГО ВАЖНЕЕ ЛЮБВИ!
Гнусный Макаренко, изучив десятки томов литературы по психологии и педагогике, нашёл лишь один верный способ завоевать авторитет у воспитанников… и это была не любовь. Он ли зажёг тот факел, ведущий в пропасть, мне неизвестно. Но идём мы его дорогой. Ломаем и самоутверждаемся.
Строка третья (рационализаторская)
Вот если бы изобрести некий «любометр». Прикладываем его соискателю к сердцу: «Ага! Любви-то в вас, любезнейший, маловато. Нельзя вам пока потомством обзаводиться. Приходите, голубчик, через годик!» Может, тогда бы всё стало понятнее?
Строка четвёртая (скептическая)
