Утро было из тех, которые хотелось побыстрее забыть. Грязная слякоть от выпавшего вчера снега, запах гниющих листьев и болота. Как всегда, спешим на развод, увязая сапогами в дорожной жиже; курим, сбивая дыхание. От технической базы сорвались на бег, подгоняя молодых словами и тумаками. Последний поворот перед плацем, остановились и построились. Дальше бежать нужно строем и в ногу. Со стороны это выглядит красиво…
Командир уже раздавал ума офицерам, когда мы влились в общий строй. Он долго наблюдал за тем, как молодёжь заполняет шеренги. Затем, впрочем, как и всегда, скомандовал всем разойтись и построиться заново.
— Как мне надоел этот колхоз! — в сердцах добавил полковник.
Он любил называть свой полк колхозом, а солдат и офицеров — рабоче-крестьянской красной армией. Самое удивительное, что каждый раз после подобного командирского сравнения плац содрогался от смеха. У полковника были все основания полагать, что он обладает удивительно-самобытным чувством юмора. Впрочем, мужик он был хороший и, несмотря на свои преклонные годы, «свинцовые мерзости жизни», всегда мог понять и простить.
Совершенно другим человеком был начальник штаба Скрипин. Редкая сволочь, которая никогда даже не скрывала своей сути.
— Кто такой? — Скрипин наклоняется надо мной, и кажется, что через мгновение его большой кулак нарисует мне что-то под глазом.
— Рядовой Носов, товарищ полковник! Прибыл в вашу часть для дальнейшего прохождения воинской службы!
— Я тебе глаза через нос высосу! — орёт мне в лицо Скрипин. — Прибыл для прохождения… Очко унитазное драить прибыл! Понял меня, солдат?!
Полковник уходит, а из кабинета высовывается замполит Григорьев.
— Ну с крещением тебя, с боевым. Это наш начштаба. Серьёзный мужик, кремень просто. Это он ласково с тобой ещё…
Мну шапку в руках — что тут скажешь?
— Падай ко мне в кабинет, а то он назад ещё пойдёт, — говорит Григорьев, продолжая лукаво улыбаться. — Я тебя скоро с нашим Пикассо познакомлю. Это Мастер, вы подружитесь.
Через некоторое время в дверях появляется Пикассо, сменившийся с наряда. Ему около сорока, он похож на колобка. Лицо такое же круглое, как и всё туловище. На плечах замызганной афганки по четыре капитанские звёздочки.
— Где тут художник? — нараспев задаёт вопрос Мастер.
— Я, товарищ капитан, — вскакиваю и замираю, — рядовой Носов, товарищ капитан.
