— Конечно, молодец, Аня. Но лучше покупать мясо, нарезать и замачивать самим, так вкуснее и болони меньше. Можно замачивать мясо в вине, в пиве, уксусе, собственном соку, но я предпочитаю в кефире. В следующий раз продемонстрирую — мясо есть, а кефира нет, будем твой шашлык жарить. Ты как к водке относишься?
— А ты?
— А я вопросом на вопрос отвечаю редко, но бывает и такое. К водке вообще не отношусь, отношусь к гомо сапиенсам, употребляющим эту самую водку умеренно. Так что жарим, пьем и отдыхаем.
Он видел, как улыбнулась Анна на его слова об отношении. Пошел за мангалом и березовыми полешками…
Шашлык, несколько рюмок водки и постель. Сладострастие ласк, наслаждение телом, его формами и страсть.
Откинувшись в изнеможении, Илья прочитал:
Прелестный вечер, треск свечей
И лоск томящихся очей,
Фигуры дивной зов негласный,
В моих глазах их отблеск страстный
Застыл и в плоть проникновенно
Вошел гормоном откровенно.
И вот уж что-то шепчут губы,
Соски на персях очень любы.
Дрожит дыханием живот,
От страсти сохнет алый рот,
И больше ждать уж нету мочи,
Слились два тела среди ночи.
И только стоны наслажденья
В порывах бурного влеченья
Звучат ритмично в тишине,
Зовя обоих к вышине.
И вот — взята она, вершина,
Как водопадная стремнина,
Умчалась в бездну не просясь,
И мы затихли, развалясь.
Другие здесь уже виденья,
И горной жизни устремленья
Спокойно замерли в долине,
Тела нагие на перине
Лежат в испарине воздушной,
Пройдя тропой любви послушной,
Они разнежились в истоме
И развалились в полудреме.
Мечты теперь в лугах зеленых,
А не в лобзаниях ядреных,
Порхают тихо над цветами
Двумя счастливыми крылами.
Как ветер волны взгромождая,
И на скалу рывком бросая,
Прибоем пенным развалясь,
Тела полеживают всласть.
Подобно облаку на небе
Плывут их души в томной неге,
И осень страсти утомленной
Стремиться вновь к весне влюбленной.
Илья снова стал ласкать Анну и вошел в нее, наслаждаясь ритмичностью движений и нарастающих ощущений.
— Маньяк! — произнесла она, развалившись в истоме на кровати, — маньяк, повторила она и добавила: — И я ничего не знаю о тебе, ничего, даже фамилии.
Он улыбнулся, а она как-то даже отпрянула от его улыбки, произнесла:
— Вот так и маньяки улыбаются, а потом начинают насиловать.
— Ты хочешь еще? — спросил Илья.
— Конечно хочу, но позже.
— Согласен, поманьячим позднее. Паспорт тебе покажу, когда встанем, специально не хочется бегать. Как ты относишься к логике, Аня?
— К логике? Как к философской науке.
— Тогда попробуем пофилософствовать, — он приобнял ее, устроившись на подушке удобнее, — ты сотрудник прокуратуры, младший советник юстиции Ковалева Анна Григорьевна…
