Ни дать ни взять! Правило, работавшее с инкубами лучше всех остальных. Мы были одарены и обделены с самого рождения, но даже не замечали этого, пребывая в святом неведении.
С каждым днем, сравнивая свою жизнь до запонки и после, я убеждался в правоте Ричарда. Инкубы – это странная насмешка судьбы, инвалиды, возомнившие себя совершенством, а на деле лишенные чего-то важного.
Я еще не понимал – чего именно, но мне этого отчаянно не хватало. Оно было словно растворено в воздухе, витало вокруг, но поймать это состояние я не мог.
Отголосок его я чувствовал, когда Пятый вскакивал на руки и терся мордой о мой подбородок – словно крошечная капелька счастья, растворенная в сотне литров воды. Мне нравился вкус этой отдачи, этой странной эйфории, но хотелось попробовать концентрат. Только я не знал, где его взять.
Все чаще хотелось позвонить матери, поговорить с ней начистоту, и быть может, разобраться в загадке своего рождения. Но она уехала на очередную конференцию и не отвечала на звонки. В глубине собственной души я понял, что мне очень хочется, чтобы она признала, что беременность была не экспериментом, а чем-то большим, и все эти годы она искусно притворялась, чтобы даже инкуб не сумел разгадать.
Несколько раз я порывался набрать Виолу, просто поговорить, но одергивал себя – ведь обещал никогда больше ее не трогать.
Оставался Ричард. Брат-близнец.
Самый близкий и одновременно самый далекий человек на Земле.
Впервые желание оформилось в четкую форму, мне хотелось мира и принятия собственным братом.
Я не стал ему звонить, просто навел справки о том, что он сейчас находился в своей лаборатории, и поехал туда. Мне хотелось говорить по душам, рассказать ему о запонке, взглянуть на его работу, над которой Ричард корпел почти десяток лет, и попросить о помощи, в конце концов.
Я так и не смог заставить себя поехать и поговорить с дочерью Вероникой. Понял, что мне будет стыдно смотреть ей в глаза, и не представлял, что могу ей сказать. Черт возьми, я боялся сделать этот шаг в одиночку, признавал себя трусом и хотел услышать хотя бы совет, прежде чем решиться на, казалось, шаг в пропасть.
Я почему-то отчетливо представлял, что бы сказала Виола, задай я ей эти вопросы: «Дети не кусаются», – и совершенно не знал, что скажет Ричард.
Хотя наоборот. Пошлет на хрен – с двухсотпроцентной вероятностью.
Стоило кару затормозить у здания, где проводил все свое время брат, еще несколько мгновений, не выходя из машины, я разглядывал верхушку небоскреба. Новости о взрыве распространились в научных кругах очень быстро, но сейчас, спустя время, стекла уже успели вставить, а внутри шли ремонтные работы, которые Ричард лично контролировал.
