Для него это так же естественно, как дышать! Заплатил любовнице, оплатил самые дорогие игрушки дочерям, а ведь наверняка даже не видел ни одной ни разу, если даже имен не знает.
Почему-то душу от такой бессердечности защемило мне.
– Все же жаль, что вы не умеете любить, – с сожалением произнесла я, возвращая запонку владельцу. – Так бы понимали, на что обрекаете своих детей, выбирая им матерей не самого образцового поведения и откупаясь безлимитным счетом. Даже удивительно, что потомки таких выдающихся иллюзорниц, как Торани Фелс и Лорейн Фокс, напрочь лишены семейных ценностей и прекрасных чувств.
Но мои слова его ни капли не тронули.
– Чтобы чувствовать себя лишенным чего-либо, нужно хотя бы раз это почувствовать. С моей же точки зрения в жизни сейчас есть все для комфортного в ней существования. Все, кроме сына.
– Ну хоть что-то не продается в этой жизни.
Никогда бы не подумала, что в незнакомом доме смогу уснуть так быстро. Даже пережитые за день впечатления не бередили мысли излишне долго, я просто отрубилась, стоило моей голове коснуться подушки.
Но уже утром проснулась ни свет ни заря, аж в пять утра. Долго изучала потолок, скользила взглядом по интерьеру выделенной мне комнаты и осмысливала все происходящее. Пыталась связать все в единую канву, чтобы увидеть картину в целом.
Вчера у меня просто не было на это времени, а сегодня за ночь все устаканилось, было готово к тому, чтобы я разложила информацию по полочкам.
Герберт – инкуб. Богат, красив, и при этом… мне захотелось вновь обозвать его роботом, но на ум пришло другое слово – бездушен.
Не потому что жесток, а потому что не умеет жить по-другому. Во все времена люди хотели понять, где же находится в человеке душа, многие думали, что в сердце, но сейчас, сравнивая себя, у которой в груди был синтетический имплант, и Герберта, от природы обделенного талантом чувствовать, я понимала, что во мне души гораздо больше, чем в нем.
Инкуб даже не понимал в чем проблема. Почему нельзя оставлять своих дочерей с матерями, пусть и очень элитными проститутками, откупаясь только деньгами. Мне не хотелось делать преждевременных выводов насчет этих женщин, но отчего-то хорошо представлялось, что каждая из них воспринимала потенциального ребенка сугубо как способ улучшить свое материальное положение.
К чести Герберта, я сделала еще один вывод – узнавая, что родится девочка, он не отправлял неудачливых мамаш на аборт, хотя мог бы заставить их сделать это одним желанием.
