— Да. Это очень предусмотрительно с твоей стороны, но я на всякий случай хотела напомнить. Ты ни в коем случае не должна приходить.
— Ладно. Меня там не будет. Клянусь, — я падаю на кровать, от чего пальцы ног скользят по полу. До чего же трогательно, что твоя мать звонит напомнить, что тебя не ждут.
— Я не шучу, Лейла. Это очень важная вечеринка, и я не хочу, чтобы она была испорчена.
Что на самом деле означает следующее: я не хочу, чтобы ты ее испортила.
— Не хочешь поделиться? — накручивая прядь волос на палец, спрашиваю я.
— Прошу прощения?
Мама никогда не переспросит, не извинившись при этом. Это было бы слишком по-простецки и некультурно. Еще это показывает, насколько она женственная — в отличие от меня.
— Я про вечеринку. Что в ней такого важного? Просто день рождения Генри.
— Ничего важного.
— Но ты же сама сказала, что она важная.
— Я не говорила.
Нахмурившись, я сажусь в кровати.
— Мам. Почему ты так странно себя ведешь?
— Лейла, — снова вздыхает она.
— Мам, просто скажи мне. Иначе я внезапно могу захотеть прийти.
Она мгновенно пугается. Я почти слышу ее резкий вздох. О, этот ужас от того, что может появиться ее дочь и порушить все и вся. Я как чума.
Мне слышно позвякивание ее браслетов. Мама всегда меняет руки, когда ей неловко.
— Калеб согласился приехать.
Под кожу и вглубь костей просачивается холод, начиная с ушей, стекая по шее и проникая в тело. Я чувствую этот поток.
— К-калеб?
— Да. Он ответил на мое предложение.
Несмотря на то, что Калеб не имеет никакого отношения к Генри, мама всегда настаивает, что ему нужно приехать. Калеб — это сын, которого у нее никогда не было.
— Ага, — бормочу я.
— И я не хочу его пугать, — когда она продолжает, я стискиваю в руке телефон еще сильнее: — Поскольку хочу, чтобы он вернулся в город. Его место здесь, в компании его отца. Мне просто хочется, чтобы все шло, как и было запланировано.
Я крепко зажмуриваюсь.
— Конечно. Да. Будет лучше, если я не появлюсь, — у меня вот-вот навернутся слезы.
— Рада, что мы понимаем друг друга.
— Ага.
После этого наступает продолжительное молчание. Даже не знаю, почему мы не кладем трубки и почему слушаем дыхание друг друга. Может, мама хочет добавить что-нибудь еще. А может, я боюсь остаться одна, когда она свернет разговор.
Пока я гадаю о причинах, мама говорит:
— Значит, договорились. Звони, если что-нибудь понадобится.
Она всегда так заканчивает разговор.
— Хорошо. Позвоню.
На самом деле нет. Я ни за что этого не сделаю.
