Знак Вопроса 1998 № 03 | страница 56

5 декабря 1820. Тифлис».

Следующее письмо, надеюсь, несколько расширит представление читателя о причинах, мягко говоря, «прохладного» отношения Ермолова к титулам и званиям.

Письмо четырнадцатое

«Исключая собственно Грузию, т.с. Карталинию и Кахстию, где молодые люди княжеского и дворянского происхождения ищут пользоваться способами просвещения, можно сказать об Имеретии, Грузии и Мингрелии, что почти все находящееся в них дворянство, заимствуя все пороки и разврат от соседей, долгое время господствовавших над ними, дало укорениться коварству, неблагодарности и наклонности к измене до такой степени, что класс дворянства похож более на шайку разбойников, нежели на отличное сие сословие. Сдесь (так! — Ю. Р.) дворянство служит примером всякого злодейства. Простой народ вообще наклонностей более добрых (выделено мною. — Ю. Р. Интересно понимание и сочувствие А. П.). Недавно сие дворянство обуздывала власть царей неограниченная — скорый переход и без всякой постепенности к власти кроткой и снисходительной медленно смиряет недовольство.

Не помышляю я отвращать от народов сдешней (так! — Ю. Р.) страны благотворное действие милосердных законов Е.И.В., но долгом и внимательном наблюдении нахожу, что сдесь (так! — Ю. Р.) полезно внушить большую боязнь Власти, паче (тем более. — Ю. Р.) в двух наиболее обыкновенных случаях: возмущения в народе и измены, которой следствие есть бегство за границу. В сих случаях по точном в преступлении удостоверении, по мнению моему, нужно взять имение и, не присвояя его в казну, как делается сие по всюду (так! — Ю. Р.), обращать в вознаграждение отличающимся усердием и преданностью, хотя бы совершенно другой фамилии буде предпочтительно не будут достойны того родственники, средство сие положит обуздание, ибо дворянство сребролюбиво выше воображения».

Замечу, что четырнадцатое письмо было направлено в собственные руки Государя в апреле 1820 года.

Некоторые свидетельства побывавших у Ермолова лиц.

Полезным дополнением портрета Алексея Петровича Ермолова, несомненно, являются свидетельства побывавших у него в разное время лиц.

Вот что пишет граф П. Х. Граббе («Из памятных записок гр. Павла Христофоровича Граббе»):

«Кабинет без малейшего украшения, но большой стол ничем не покрытый и несколько стульев простого белого дерева, везде книги и карты, разбросанные в беспорядке; горшочки с клеем, картонная бумага и лопаточки; его любимое занятие — переплетать книги и наклеивать карты. Он был одет в синий кафтан толстого сукна, застегнутый на крючки.