Юлия Павловна ахнула и засмеялась, когда над ширмой появился арап Петрушка — нелепая кукла в красном колпаке. Петрушка верещал, как оглашенный, вертелся в разные стороны и всех лупил дубинкой.
Василь стоял позади Юлии Павловны и на него никто не обращал внимания. Пока барышня хлопала в ладоши, занятая похождениями куклы-арапа, он осторожно вдыхал аромат девичьих волос. Запах сводил с ума, а сама прелестница и не догадывалась, какие чувства вызывала.
Когда представление кончилось, Василь повел хохочущую девушку к кострам, где разносили горячие блины и пироги. Деньгами его предусмотрительно снабдила Даша.
Молодые люди купили по стакану брусничной воды и несколько блинчиков, а к ним — плошечку янтарного меда, пахнущего липой и летом.
— Я даже не подозревала, что это так восхитительно! — выпалила Юлия Павловна, прожевывая третий блинчик. — Вася, Вася! Это самый счастливый день в моей жизни!
— Ни за что не поверю! — парировал он. — Вы ведь в Москве театры видели, слушали лучших певцов… Что вам наши жалкие перепляски?
— Я ни разу не была в театре, — призналась Юлия. — Мой опекун запрещал выходить из дома, врачи категорически… О, Вася! Посмотрите! Это цыгане!
Василь сразу схватился за кошелек.
И правда, по лугу важно вышагивали смуглые стройные люди. Мужчины в шапках, украшенных петушиными перьями, женщины в пестрых юбках и шалях, юркие чумазые детишки с пятками, заскорузлыми, как старая репка.
Василь смотрел на них настороженно и с неприязнью, и в то же время сердце его быстро заколотилось. Ему всегда казалось, что еще немного, и он узнает среди этой пестрой болтливой толпы родные черты, и мать выйдет к нему навстречу, прищуривая черные глаза.
Но на самом деле такого никогда не происходило, да и произойти не могло. Это Василь понимал. Поэтому и теперь он предложил Юлии Павловне уйти подальше. С цыганами свяжись — потом хлопот не оберешься.
Как назло, Юлия Павловна не захотела уходить. Цыгане произвели на нее почти мистические впечатление. С недоеденым блинчиком и недопитым стаканом сладкой воды, она разом забыла и про еду и про питье, чего цыгане не могли не заметить. Одна из них, особо неприглядная цыганка, черная, как котелок, с трубкой в зубах, подошла к барышне.
— Хочешь, погадаю, красавица? — развязно спросила она, не выпуская трубку изо рта.
— Иди отсюда, — посоветовал Василь.
Цыганка смерила его взглядом, потом присмотрелась внимательнее.
— Не из наших ли будешь? — спросила она.
