Все новые и новые парни и девушки выскакивали в круг, дробили каблуками и пели частушки. Особенно складные строки подевали всем скопом. Наконец, танцоры, взмыленные, как лошади после скачек, разбрелись отдохнуть. Гармонист заиграл тише, давая отдых пальцам и инструменту.
— Затяни, Васенька… — попросил кто-то.
— Давай, Василек! — подхватили еще несколько голосов.
Василь покраснел, потом побледнел, потом взъерошил волосы.
— Спойте, Вася, — шепотом попросила Юлия Павловна.
Разве можно отказать ангелу?
Сурово хмуря брови, Василь сначала усадил барышню на скамеечку, где уже рядком сидели опрятные старухи в белых пшлаточках, и только после этого вернулся в круг.
Гармонист пробежался лихим перебором, но Василь мотнул головой.
Юлия Павловна с замиранием сердца следила за ним. Было видно, что Василь не первый раз поет здесь. Гармонист понял его сразу, без слов. Мелодия стала печальной, тягучей. Постепенно люди на поляне замолчали, даже затаили дыханье.
Василь прикрыл глаза и запел.
С первых же слов песни Юлию Павловну охватило чувство истомы. Серебряный голос плыл в сумерках, навевая странные грезы и желанья. Щеки ее заалели, губы приоткрылись. Песня была про одинокого сокола, разлученного с любимой и запертого в клетке.
Юлия Павловна заставила себя оторваться от созерцания Васи, и посмотрела на крестьян. Даже у ядреных кумушек стояли в глазах слезы. Бородатые мужики слушали угрюмо и напряженно.
— Дай Бог тебе здоровья, паря, — сказала какая-то старушка, вытирая ладошкой слезы со сморщенного личика. — И жену богатую.
Красивая девушка поднесла на рушничке[2] стопку водки. Василь, по деревенскому обычаю, опорожнил стопку, хотя сегодня пить ему совсем не хотелось, промокнул губы вышитым краем и легко поцеловался с девушкой. Глаза его сами собой отыскали Юлию Павловну. Выражение ее лица показалось ему странным. Обычно веселая, приветливая, барышня сейчас смотрела на него исподлобья. Он подошел, чтобы спросить о столь странной перемене настроения, как вдруг звонкий крик облетел всю поляну:
— Горелки! Горелки!!
Парни и девушки хватались за руки и становились в колонну по двое. Барышня отвлеклась от мрачных размышлений и с удивлением заоглядывалась, пока молодежь с хохотом разбивалась на пары. Что касается Василя, он едва не запрыгал на месте. Ему страшно хотелось побегать с деревенскими, но оставить Юлию Павловну он не мог.
— Это игра такая? — спросила Юлия Павловна.
— Да, барышня.
— Вы тоже туда хотите, — догадалась Юлия.
