— Царю?!. — Василь даже засмеялся. — Да Бог с вами, барышня Юлия Павловна! Как говорится — до Бога высоко, до царя — далеко. Да и кому поверят — мне, крепостному, незаконнорожденному, или братьям моим — князьям при дворе?.. То-то же. Так вот, когда меня барыне Белозерцевой продали, я снова сбежал. Да бегун из меня неудачливый. Поймали. Внешность больно приметная. Денег, опять же, не было, да и бежать некуда. Кроме отца никого из родных нет. Я у той барыни, что меня купила, месяца два прожил. Как на ноги встану, так в бега. А потом опять на конюшне розгами лупят. Вот, один раз, валяюсь в людской, спина только-только заживать стала. Пою себе, пропадай моя головушка! И вдруг Белозерцева заходит. А с ней барин незнакомый. Седой, высокий, по лицу видно, что добрый. Увидел меня и спрашивает у барыни: не продашь, Евдокия Степановна? А та запыхтела, зафыркала, что твой самовар и брякает: бегучий он, бери, коли удержишь. Барин тогда меня спрашивает: не убежишь от меня-то? Я молчу, смотрю в стенку. А он продолжает: голос у тебя серебряный, таких привечаю, хочу оперу собственную сделать. Посмотрел я на него. На отца чем-то похож. Говорю: не убегу, если зажимать не станешь. Так и купил. Хороший был барин, Бобров Александр Алексеевич. Он кем вам, барышня, приходился?
— Он мой опекун, — ответила Юлия Павловна, взволнованная рассказом. — Он и правда хороший, Вася. Я с ним поговорю, уверена, он вам сразу вольную даст!
Василь удивленно приподнял брови:
— Что вы, барышня, барин ведь полгода, как помер.
Юлия Павловна потеряла дар речи.
— А вы не знали? Под самое Рождество Богу душу отдал. Так и не дождался своей оперы, бедолага. Теперь племянник его тут хозяин, младший Бобров. Вы с ним, верно, хорошо знакомы?
— Нет, видела его в детстве раз или два, — призналась Юлия Павловна. — Ах, дядя Саша, как же так? Мне-то почему не сказали?
Она всхлипнула в платочек.
— Наверно, беспокоить вас не хотели. Вы уж простите, что огорчил.
Барышня была такая маленькая, беззащитная… Хотелось немедленно обнять, прижать к себе, утешить. Василь жадно смотрел на нее.
— А на лугу завтра гулянье у деревенских, — торопливо сказал он. — Ведь Иван-Купала! Хотите пойти? Там весело будет — и музыка, и танцы, и хороводы-горелки!
Юлия Павловна улыбнулась сквозь слезы, потом решительно вытерла щечки и кивнула:
— Конечно, Вася, я буду очень рада с вами пойти. Только надо у Дашеньки отпроситься…
Вечером молодые люди выдержали борьбу с горничной, убеждая, что ничего с барышней на гулянье не случится, что Вася будет постоянно рядом, и прочее, и прочее.
