— Ты угрожаешь мне, Арден?
— Не смеши меня, — ответил я. — Что может сделать кто-то в моем положении с кем-то вроде тебя... или твоей семьёй... отсюда?
В то время как каждое саркастическое слово перетекало из моего рта в его уши, я, подняв бровь, смотрел прямо ему в глаза, пока он не отвернулся. Мне больше не нужны были никакие дальнейшие слова – я высказал свою точку зрения, и взгляд в его глазах показал его понимание. Очевидно, он не был идиотом. Не имело значения, что в настоящее время я был в наручниках и возвращался в изолированную комнату. Он знал, что сфера моего влияния простирается далеко за стены, которые удерживали меня в тюрьме.
— Я надеюсь, что ты загремишь далеко и надолго, Арден, — сказал он.
— Сомневаюсь, — ответил я. — В конце концов, я никому не навредил, так ведь?
Он что-то пробормотал себе под нос, но я не смог разобрать что именно. Мы добрались до двери моей камеры, и, хотя в общей зоне находилось около дюжины заключенных, играющих в шашки и бильярд, я, по-видимому, не фигурировал в одобренном ими списке.
Полагаю, он имел на них какие-то рычаги воздействия, но мне было насрать.
Пинком Мастерсона я был водворен обратно в камеру. Наручники были сняты, и, как только меня оставили в покое, каша в голове и диссоциация>3, сопровождавшие меня до того, как я выспался, уступили место гневу и разочарованию. Имея ограниченный выбор вариантов, доступных в крошечном помещении, я бездумно сорвался на мебели.
Ну, что: матрас, стул и подушка – все остальное было прикручено болтами.
Этот порыв оставил меня крайне неудовлетворенным и быстро закончился. Я дал себе волю, порушив все, что мог, потом упал на пол, обхватив голову руками, и зарычал сам на себя. Матрас, сдернутый мной, не удержался у стены, свалился и ударил меня по ноге, и я пинал его, пока он не отлетел подальше.
— Ты, мать твою, полный идиот.
Я на мгновение закрыл глаза и приказал себе перестать разговаривать вслух, когда вокруг никого нет. Я считал это симптомом потери рассудка, и если в моём прошлом и были какие-то признаки сумасшествия, то этот был довольно точным. Чем чаще я это делал, тем меньше шансов, что я четко мыслил.
Сосредоточься.
Прежде чем я смогу сделать что-нибудь еще, мне нужно покончить с этим дерьмом и взять себя в руки. Мне необходимо завязать с этими гребаными снами и воспоминаниями, но как это сделать?
— Лиа, — по крайней мере, на этот раз я прошептал.
Она была ключом. С ней я мог спать, избегать снов и получить некоторую ясность. Проблема была в том, что находиться рядом со мной – даже когда я был в тюрьме – было для нее опасно, и она этого не заслуживала. Ей не нужно было беспокоиться о моей испоганенной жизни, но это именно то, во что она была втянута.
