Удар был нанесен точно. Сэнес растерялся. Когда дело касалось чести, он шел напролом. Но дипломатия? Она всегда выворачивала все наизнанку. Ждать, что скажет французский посланник в Сеуле? Но на это уйдет бог знает сколько времени, а ультиматум адмирала Уриу истекает через несколько часов.
— Подумайте о последствиях, — изламывая в усмешке тонкие губы, давил Бейли. — Подобные действия чреваты международным скандалом.
И Сэнес отступил.
— Хорошо, я поступлю как все.
Коммодор облегченно откинулся на спинку стула:
— Тогда мы покидаем до начала боя Чемульпо. Остается лишь сообщить наше решение командиру «Варяга».
У Руднева ни один мускул не дрогнул на лице, когда Бейли объявил о решении совета командиров. Впрочем, ощущая враждебность англичан, хоть и старательно прикрытую маской ледяной вежливости, он ждал чего-либо подобного. Правда, была еще надежда на командира «Паскаля»…
Руднев бросил короткий взгляд на Сэнеса: тот опустил голову, пальцы нервно постукивали по поверхности стола.
— Благодарю вас, господа, — в голосе Руднева прозвучала открытая насмешка. — Вы очень любезны. Но в вашем решении нет никакой надобности. Спокойно оставайтесь в Чемульпо. «Варяг» выйдет из порта и примет бой… Не могли бы вы проводить нас до нейтральных вод?
— Это невозможно. Это нарушение нейтралитета!
У Руднева кровь прилила к щекам:
— Вы так находите? Вы же хорошо знаете, что японцы атакуют «Варяг» в узкой бухте, как свора ночных грабителей… Однако о чем я говорю? Вы не измените решения, как и мы. Прорыв!
Сэнес порывисто подошел к Рудневу. В глазах стояли слезы, рука была жаркой:
— Так могут поступить настоящие моряки. Удачи вам, и… простите Францию.
Бейли решил, что самое время ему вмешаться. Он сделал любезное лицо. Такое, какое бывает у врача, обещающего скорое выздоровление смертельно больному.
— Вы нас неправильно поняли. Мы вовсе не отказываем вам в помощи. Разумеется, адмирал Уриу получит наш решительный протест, который умерит его пыл. Смею надеяться, что «Варяг» спокойно покинет пределы Чемульпо.
— Да, конечно, — усмехнулся Руднев. — Клочок бумаги для японского адмирала будет убедительнее ваших бронированных крейсеров рядом с «Варягом». Прощайте, господа!
Коммодор Бейли сдержал слово. Протест был написан им собственноручно. О, он был полон решительных фраз и укоров, призванных пробудить совесть японского командующего. Особенно замечательна была последняя строчка:
«И будем рады слышать ваше мнение по этому предмету».
