Розе Тельман, 3 марта 1935 г
Берлин, 3 марта 1935 г.
Моя дорогая Роза!
Сегодня исполняется ровно 2 года с тех пор, как меня арестовали по распоряжению полиции в связи с поджогом рейхстага. Лишь позже верховным прокурором было возбуждено против меня дело по обвинению в государственной измене. Кто бы мог когда-нибудь подумать, что я буду вынужден провести в предварительном заключении 2 года! Во всем мире не происходит ничего подобного. Нигде в мире преследуемым властями политическим руководителям не приходилось ждать обвинения так долго, как мне. Этому едва можно поверить, но ведь это правда!
Твои письма от 18 и 24.II вместе с иллюстрированным приложением «Гамбургер фремденблатт» получил с благодарностью. Получил также и деньги. За это время у меня была краткая беседа с доктором Рёттером в присутствии судебного следователя. Сам Рёттср произвол на меня хорошее впечатление. Он умен и может кое-что сделать. Служил морским офицером, награжден железным крестом 1-го класса. Разделял взгляды немецкой национальной партии и в своей прежней практике никогда по защищал коммунистов. Несмотря на это полагает, что в палате народного суда ему будут чинить препятствия, так как его причисляют к категории адвокатов неарийского происхождения, хотя сам он не еврей. Весьма щепетилен; после того как я в устной форме выразил ему доверие, он успокоился. Председатель палаты народного суда имеет формальное право дать отвод любому защитнику без детального указания причин. Адвокат же, напротив, не имеет права подать жалобу или апелляцию по поводу такого отвода. Это уже существенное различие по сравнению с соответствующими нормами имперского суда. К этому следует добавить, что приглашение по моей инициативе доктора Рёттера последовало лишь после объяснения и взаимного соглашения между Вандшнейдером и им. Доктор Рёттер спросил тогда, не сочту ли я целесообразным от себя написать письмо по этому вопросу господину председателю 2-го сената палаты народного суда. До сих пор я от этого воздерживался, потому что считаю, что такой вопрос будет принципиально решен палатой народного суда. Кроме того, я посоветовал доктору Рёттеру, чтобы он сам написал в палату. Адвокат Вандшиейдер не раз говорил мне, что верховный прокурор не намеревается создавать затруднений моей защите.
Так ли это в действительности, покажет будущее. Может быть, я напишу еще письмо доктору Рёттеру, чтобы он не пугался имеющихся трудностей и продолжал добиваться допуска к защите. Возможный отказ доктору Рёттеру фактически означал бы ограничение моей защиты. Я считал и по сен день считаю необходимым иметь еще одного, берлинского, адвоката, кроме гамбургского… В одном из писем от октября прошлого года я уже высказал общие соображения по вопросу о моей защите. Думаю, у тебя еще сохранилось это письмо. Но если все усилия в этой области окажутся тщетными, то я настоятельно прошу тебя уже теперь попытаться найти другого защитника, по возможности из Берлина.
