Разбудило Ведьмака не солнце, которое светило ему в глаза и не шумный разговор одной эльфки и четверых гномов. Разбудил ведьмака Моргана вкусный, жареный запах мяса, который исходил от костра. Ведьмак осмотрел поляну и увидев своих старых друзей, выбежал к ним.
— Октопус! Нюхакрыл! Фир! Муфилин! Как же я рад вас видеть! Какими судьбами?
— Какими-какими, — пробурчал Муфилин. — Выгнали нас, Ведьмак. Из нашего родного города, — а потом посмотрев на друзей, добавил, — нет у нас больше дома! Всех гномов выгнали из города! Люди, пришли ночью и сказали, что заказывают для себя большую партию доспехов и оружия! Мы как глупцы повелись на это, хотя ведь знали— в городах война, люди гонят чаровников на север, дальше от своих городов и… и нелюдей тоже гонят.
Его перебила Элиза, которая до этого сидела и ела ногу зайца.
— Рассказывай дальше, мы знаем, что идет война.
— Открыли мы ворота, — Муфилин смотрел вперед, будто ничего не видя перед собой, будто вспоминая тот день, — а люди стали нас отбрасывать, выгонять из шахт, домов. Тех, кто сопротивлялся — били так, что потом те не смогли даже звука произнести. Жен, детей выгнали первых, видать пожалели. Нас же, сначала жестоко избивали. Расспрашивали про тайные ингредиенты руды. Тех, кто говорил — оставляли у себя — тех, кто не говорил — били еще больше.
— Как сбежали вы? — спросила Эльфка, отложив кусок мяса.
Муфилин отвернулся.
— А где Сун? — спросил Морган, оглядываясь. — Опять отравился?
— Ага, отравился, — буркнул Октопус, — болтами арбалетчискими отравился. Убили его, твари людские. Вогнали в него три болта. Один — в ребро. Второй — в колено. Третий — в живот.
Элиза хотела выйти, но из вежливости осталась, чтобы гном закончил свой рассказ.
— Вышли мы из города так, что про нас книги писать надо. С топорами, арбалетами и секирами. Вышли так, что люди убегали от нас. Но вот… Сун… увидев маленькую девочку-гномика, на которую замахнулся человеческий солдат, увидел страх в ее глазах и ненависть в глазах человека, увидел, что отец девочки лежал на земле спиной вверх..
И кинулся туда, меж девочкой и людским солдатом. Кинулся самоубийственно. И жестоко. Отрубил он сначала руку человеческому поддонку, потом — отрубил секирой голову и как мяч пнул эту самую голову ногой. Этот мужик людской, оказался сержантом, а его отец и возглавлял тот отряд…
Гномы притихли. Было слышно, как пролетал комар.
Нюхакрыл ударил себя по шее и посмотрел на ладонь. Потом брезгливо вытер о кору деревьев.
