Майки не растерялся, увидев, что лицо Антуана начало синеть, он спрыгнул с кровати, обхватил сзади жиголо руками, сцепив ладони у него под грудиной, и резко надавил на диафрагму, пытаясь провести приём Хэлмича. Антуан почти потерял сознание, когда несколько быстрых толчков выбили головку члена у него изо рта, и она, как пробка из-под шампанского, вылетела у Антуана изо рта вместе с брызгами слюны, гноя, крови и спермы и приземлилась в дальнем углу комнаты.
Старик прошаркал в угол и подобрал свою залупу с пола. Она так прогнила, заражённая герпесом, сифилисом и гангреной, что была чёрно-фиолетового цвета и воняла, как обосранный памперс. Майки бросил её на двадцатидолларовую банкноту, лежащую рядом со всё ещё хватающим ртом Антуаном.
- Вот те чаевые, - хмыкнул старик, пытаясь как-то поднять себе настроение.
Антуан гневно зыркнул глазами в сторону подарка и показал Майки язык. Язык выпал изо рта и упал на покрывало.
перевод: Павел Павлов
" Сделай ему больно "
Более десяти лет я мечтал наказать этого ублюдка. Теперь я знал, что у него есть жена, ребенок, хорошая работа, дом, машина и собака. Его счастье жгло мою утробу, словно соляная кислота, капающая на кровоточащую язву. От этого мне хотелось кричать.
Я хотел причинить ему столько боли, что он будет проклинать миг своего рождения и день, когда зародилась вселенная. Я хотел увидеть, как все радости жизни умирают у него на глазах; как вены вздуются на его шее, когда он выплеснет в небытие свой истерзанный дух вместе с душераздирающим воплем. Я хотел впитать в себя его страдания и наполниться его агонией.
Множество ночей подряд я мастурбировал, фантазируя, как его измученная плоть раскрывается под натиском моего лезвия, как багровые раздувшиеся кишки вываливаются наружу из раны, словно это гнездо угрей, а его кровь брызжет на мои ноги и просачивается между моими пальцами из десятка рваных ран. Я бурно кончаю, когда представляю, как трахаю его прелестную женушку у него на глазах… Затем я вытираю остатки спермы со своего пупка, воображая, что это была последняя капля крови его угасающей жизни. Я представлял себе все это в мельчайших подробностях, доводя свою плоть до исступления. Я грезил, как похищаю его, сажаю на цепь в моем подвале, для замедления пульса делаю ему укол морфия, чтобы он не истек кровью раньше времени, но в тоже время оставался в сознании, пока не погибнет от «тысячи порезов». Прижигая каждое отверстие, каждую рваную рану, разрывая и бросая ошметки плоти в печь… Я грезил как поддерживаю жизнь в нем часами, проламывая его тело и расчленяю на мелкие куски. Но что потом?
