Она тяжело дышит, грудь часто поднимается и опускается, и когда Кира приоткрывает рот, чтобы судорожно смочить языком губы, я какого-то хера вздыхаю, и все-таки убираю ладонь. Нужно срочно вымыть руки с мылом, вычистить термоядерным средством, чтобы даже под кожей не сохранилось ни капли ее запаха.
Но Кире уже все равно: мы уже так близко, что почти прикасаемся друг к другу носами.
— Хочешь трахаться, Кира? — взрываюсь я, потому что оглушение спадает одновременно с ее всхлипом, в которой столько животной потребности, что самец во мне просто не может игнорировать очевидный призыв.
— Хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, — твердо бросает она и вдруг обнимает меня за шею, словно ядовитый плющ.
— Прекрати, блядь, корчить из себя куртизанку, — каким-то совершенно задушенным голосом, хриплю я. У меня на глотке и правда будто сотня скрюченных пальцев, и каждый жмет на болевые точки, о существовании которых я раньше даже не догадывался.
— Я не куртизанка, Эл, я шлюха, — смеется Кира. — И ты, холеный золотой мальчик, бесишься, что эта шлюха тебе не дала.
Я понимаю, что она собирается поцеловать меня своими бледными губами и крепко, до противного зуда, сжимаю рот. Боюсь дышать, потому что каждая «затяжка» ее запахом — это словно глоток сока запретного плода. Собираюсь оттолкнуть ее, послать на хер, собираюсь угрожать свернуть шею, словно безмозглому цыпленку, но не успеваю ровным счетом ничего, потому что Кира впивается в меня жалящим поцелуем, от которого я каменею.
Она — треклятая Медуза Горгона со вкусом толченой звездной пыли. Все силы уходят на то, чтобы не разжать губ, не поддаться на провокацию. Чтобы просто не сдуреть. А она нарочно, открывает рот и лижет мои губы, как какое-то животное, и это так мерзко и желанно, что я позволяю ей и дальше делать со мной это ненормальное дерьмо.
— Ты и правда шлюха. — Кого я убеждаю? Себя, ведь мгновение назад Кира сама в этом созналась.
Я хватаю Киру за плечи, сдавливаю смертельными тисками, в которых трещат ее ребра.
Хочу ее. Не как продажную девку. Просто, как Киру. И это самая дерьмовая правда моей жизни за последнее время.
А потом этот Ядовитый плющ вгрызается в мой рот, и я воплю от боли, потому что Кира едва не прокусывает мне губу. Она сплевывает кровь в бассейн, подбирает с пола полотенце — и сваливает в гребаный рассвет, словно Королева, уделавшая дракона шпилькой для волос.
Я просто стою возле бассейна и чувствую себя так, будто это не я ее хотел поиметь, а она меня — хотела и поимела, и для этого ей даже не пришлось стаскивать с меня трусы.
