— У вас работают, по крайней мере, представители сорока цивилизаций! Каким образом врачи разбираются в столь разнообразном сообществе?
— А лопроидаки на что? Они потерпели фиаско лишь однажды. Не смогли справиться с Лукмукто.
— Почему тогда меня не прооперировали?
— Ты не являешься штатным сотрудником службы разведки. Ты у нас погорелец, найдёныш и, скорее всего, никогда не войдёшь в славные ряды убелённых сединами ветеранов. Твоё предназначение в ином…
— Юю проще приостановить наше личное время, чем постоянно мотаться по многочисленным планетам в поисках кандидатов, а затем долгими годами выстругивать из них необходимое только для того, чтобы через десяток лет отказаться от созданного в трудах непосильных и вновь устремиться на поиски, — сказал Леонид. — Наша профессия крайне опасна. Разведчик не знает, где его настигнет смерть. Только в виде компенсации за все тяготы и невзгоды он получает уникальную возможность прикоснуться к совокупному научному потенциалу сотен миров. Осознать его в полной мере не дано никому, а вот постоять рядом с мудростью всегда приятно.
— Как долго вы не стареете после операции?
— Пока не надоест, — улыбнулся Вождь, — или пока не пристрелят…
— Хорошо! Предположим, Леон решил отойти от дел. Дальше что?
— Дальше он проходит обратную операцию и с почётом убывает домой. На заслуженный отдых. С соответствующим денежным содержанием и новыми документами, которые исключат повышенный интерес к нему. Вот так!
— А память в таком случае не стирают? Леон видел много, знает не так уж мало. Ему будет, что рассказать людям.
— Координатор доверяет своим сотрудникам. Они сдержанны, не многословны, осторожны в разговорах с посторонними и даже друзьями. Ты заметил — никто из нас не обсуждает то, чем занимается на данный момент. Конечно, кроме того, что связано с проведением совместных операций. Строжайшая дисциплина и сдержанность — наше второе я! Но даже если предположить невероятное — Леон в припадке откровенности, вызванной чрезмерным употреблением алкоголя внутрь, разболтает, чем занимался всю сознательную жизнь, то кто поверит выжившему из ума выпивохе? Его сочувственно выслушают, ласково потреплют по плечу, нальют портвейшка, и участливо поинтересуются самочувствием. А если он станет крайне назойливо наставать на своих словах — то упекут на достаточно продолжительный срок в психушку. Так, приблизительно, обстоят дела с нашим пребыванием в Центре.
— А не отобедать ли нам? — спросил Барбисоль. — А то от пустой болтовни у меня разыгрался зверский аппетит. Предлагаю совершить налёт на запасы «Шаутбенахта» и, как минимум, ополовинить их. Всех страждущих прошу следовать за мной…
