Мэтт снова откашлялся, переводя взгляд в сторону, и у меня появилось ощущение, что я зашла слишком далеко, и что, возможно, он начал думать, что у меня какие-то глубоко укоренившиеся склонности к насилию или что-то такое.
Желая заверить его, что это не так, или, по крайней мере, не так, я еще раз извинилась.
— Это, вероятно, казалось чем-то вроде красного флага для меня, и я сказала, что могу буквально задушить кого-то голыми руками… но, пожалуйста, поверьте мне, Мэтт, я действительно не жестокий человек и не наполнена таким сильным гневом.
С выражением чистой боли в глазах, как будто он чувствовал себя плохо, от того, что убийство моего отца заставило меня испытать такой сильный гнев, Мэтт поднял мои руки и прижался нежным поцелуем к каждой из них.
— Я думаю, что твоя реакция на то, что отец был убит, совершенно нормальная. Я не виню тебя за это. Я бы чувствовал то же самое, если бы узнал, что кто-то намеренно убил моего отца.
Убедившись, что он не считает меня каким-то жестоким маньяком, я поблагодарила его за понимание.
— Теперь давай оставим весь этот негатив позади и выведем собак. Мы поженимся примерно через неделю, и я хочу, чтобы это была самая счастливая неделя в нашей жизни. Я не хочу, чтобы какой-нибудь развратный, кровожадный порожденный, который убил моего отца, все испортил.
Все еще держа меня за руки, Мэтт слегка сжал их, выражение его лица было нечитаемым.
— Я тоже.
ГЛАВА 16
Следующая неделя была чем-то вроде «предварительного медового месяца» для нас с Мэттом. Почти каждую ночь мы долго разговаривали и занимались любовью, а иногда и утром, мы влюблялись друг в друга. К моменту нашей свадьбы я почувствовала, что мы знакомы уже много лет.
Наша церемония была одной из нескольких в тот день в деревенской ратуше, которая представляла собой удивительно красивое здание с экстерьером в стиле старинной английской усадьбы, с широкими окнами в деревянном обрамлении, арочными дверными проемами и двумя дымоходами, демонстрирующими сложную кладку в виде слоев бледно-серого камня. Интерьер зала был безошибочно Тюдоровским, с темными деревянными полами и невероятно высоким сводчатым потолком, поддерживаемым изогнутыми деревянными балками.
Прежде чем я увидела деревенский зал, который был спрятан в лесу недалеко от площади, я ожидала что-то вроде городской ратуши, которая была в Моксоне. То есть трехэтажное серое здание, ничем не отличающееся от многих других мэрий страны. Тем не менее, казалось очевидным, что в какой-то момент в прошлом один из первоначальных жителей Гринвуда, не являющихся перевертышами, любил архитектуру времен Тюдоров, поскольку зал был одним из единственных сооружений в деревне, которые остались. Все дома и почти все остальное снесли, так как все они были в плачевном состоянии.
