АнтиБожественная комедия 5 | страница 48



- Чего? Взвесить сердца? – переспросил я. – Идите нахуй! Я, бля, не дам кромсать свое нежное тело. Можете пососать мой сморщенный античный фаллос, ебаные недоумки.

- Такова моя воля, смертный, - теперь Осирис смотрел прямо на меня, и в его белых глазах не было намека на шутку. – Вы готовы пройти через это?

- Что именно надо сделать? – вздохнул я, когда переглянувшись с друзьями, получил их молчаливое согласие, выраженное в кивках. – Может, я покакаю на весы, а? И вам нормально, и мне не придется сердце вырезать.

- Нет! Только ваши сердца могут отправиться на весы Правды. Если ваши души действительно чисты и непорочны, то вы получите право прохода через мои земли.

- А если нет? – спросила Астра. Анубис, стоящий рядом, тихо усмехнулся.

- Тогда вы отправитесь в единственное место, уготованное вам. В пасть Амат, - крокодилолев, сидящий у трона Осириса, протяжно заворчал и распахнул пасть, украшенную тремя рядами острейших зубов. – И навеки останетесь в Дуате в качестве грешников.

- Эт, блядь, гадство, дед, - оскорбился я. – С какого хуя мы должны что-то доказывать? Мы праведники и ты это знаешь.

- Даже праведники могут иметь черные пятна на душе, - рассмеялся Осирис. – Таковы догмы, смертный. Любая душа может пройти в Дуат только после Священного суда.

- Ебушки-воробушки. И что делать? – спросил я своих друзей.

- Соглашаться, - мрачно буркнул Ахиллес. С ним согласилась и Астра.

- Мы же праведники. Значит, нечего бояться.

- Угу, - хмыкнул я и повернулся к Осирису. – Мы готовы. Берите, режьте!

- Нет нужды, - пробасил Анубис, разворачивая меня к себе. – Все куда проще, смертный.

Он провел длинными когтистыми пальцами по левой стороне моей груди и на том месте, где прикасался шакалоголовый бог, появилась слабозаметная розоватая полоска. С каждой секундой она становилась все ярче и краснее, пока окончательно не треснула с тихим хрустом раздираемой плоти. На удивление боли не было. Лишь легкое пощипывание и осознание того факта, что Анубис достает из моей груди бьющееся сердце.

С превеликой осторожностью он положил орган на бронзовое блюдо, а затем повторил ту же процедуру с Астрой и Ахиллесом. Рыжей даже не пришлось снимать майку. Рука Анубиса попросту прошла сквозь ткань. Ахиллес и вовсе потрясенно замер, наблюдая за тем, как его сердце перекладывают на другую бронзовую чашу.

- У, сука! – пробубнил он, трогая грудь, где по-прежнему еле виднелась розоватая полоска. – Пусто как-то.

- Ага, - кивнул я. – Кусок, бля, вынули. А я к нему привык.