Владимир проснулся глубокой ночью от того, что вдруг стало очень тихо. Дождь не барабанил ни по стеклам, ни по крыше, ни по водоотливам. Немного полежав с открытыми глазами, он вдруг вспомнил про ведра и начал одеваться. Глянув в окно, не заметив ни одного эльфа, он уже хотел выскочить наружу, но, вспомнив, что береженого Бог бережет, решил на всякий случай подстраховаться и надел на себя всю одежду, которая только была в доме, а поверх её натянул плащ-палатку. Да, ходить было тяжело. Да, Владимиру было жарко, но он был уверен, что, пока на нем надет костюм капусты, его не проткнут ни копья, ни стрелы. А на случай падения камней с высоты он натянул на голову три спортивные шапочки и небольшой эмалированный тазик. Тазик при каждом движении падал, поэтому его пришлось привязать к голове веревкой. Для защиты глаз Кипятков нацепил на нос очки, в которых раньше косил триммером траву.
Выходя из дома, посмотрелся в зеркало.
«Чучело, блин!» — буркнул он своему отражению, включил фонарик и вышел из дома.
Снаружи было так свежо и хорошо, что Владимиру не хотелось заходить в дом даже после того, как он занес в коридор все ведра. И даже пот, обильно бегущий по телу и пощипывающий кожу, не мог заставить его вернуться в дом. Владимир стоял на крыльце и любовался звездами, которые в ту ночь были особенно красивыми.
Где-то за забором послышался приближающийся топот ног. Потом ветер донес до его ушей звуки, похожие на обрывки слов. Кипятков не сомневался, что это именно люди, а не кто-то другой. Они тоже знают, что эльфы ночью спят, а потому выходят из своих домов только по ночам.
Сердце Кипяткова радостно забилось. Ну, наконец-то он хоть с кем-нибудь поговорит, а то Владимиру уже казалось, что скоро он забудет человеческую речь.
Как космонавт в невесомости, медленно переставляя ноги, он направился к воротам. Подойдя к ним, он уже хотел распахнуть калитку, но тут голос разума шепнул ему: «Не торопись! Ты же не знаешь, кто это. А вдруг это грабители?» Поэтому Кипятков отодвинул засов и открыл калитку лишь чуть-чуть. В эту маленькую щелочку он увидел приближающиеся человеческие фигуры, услышал грубые мужские голоса. Что-то показалось странным ему в этих голосах, поэтому он и не спешил распахивать калитку. Уж больно голоса эти походили на рычание ротвейлеров.
Когда несколько темных фигур приблизилось к дому Кипяткова, из его груди чуть не вырвался крик ужаса, потому что это были вовсе не люди. Это были черные двуногие существа с вытянутыми мордами и длинными хвостами. Глаза их светились в темноте, с длинных клыков на землю капала слюна. Шерсть у них была только на головах, между торчащими ушами и на спине, вдоль позвоночника. Самое большое и упитанное из этих существ — видимо, вожак — шло по дороге, царапая когтями нижних конечностей асфальт. Остальные носились от одного двора к другому, ударами длинных ног распахивая калитки или перепрыгивая через заборы. Видимо, искали, чем поживиться. И они постоянно суетились: бегали, прыгали, дрались, рыча друг на друга. И только похожий на крысу вожак шел спокойным размеренным шагом, сложив когтистые лапы на большом округлом животе. Подходя к дому Кипяткова, вожак вдруг остановился, задрал удлиненную морду кверху и стал принюхиваться. Владимир даже слышал, как воздух с шипением входит в его ноздри и видел, как сверкнули в темноте глаза вожака, когда он указал указательным пальцем с длинным когтем на дом Владимира и издал глухое рычание.
