– Залетные и боевые ведомости изучаю, не пропустили ли кого.
Залетными называли доплаты к жалованию летчикам и летнабам, кто провел не менее шести часов в воздухе. Доплата составляла двести рублей. А еще боевые всем военнослужащим, от рядового до генерала, кто был на передовой. Солдат получал два рубля за сутки, а генерал – двадцать рублей, все остальные в «вилке» между ними. В действующей армии обмундирование и питание бесплатно, а в мирное время офицеры шили форму за свои деньги.
Когда Дудоров закончил просмотр бумаг, завязалась беседа.
– Осмелюсь спросить, господин лейтенант. Коли вы боевой летчик, стало быть, в воздушных боях участвовали?
– Всенепременно. Два аэроплана германских сбил, но засчитан один.
– Должно быть, обидно. Но я не о том. Чего не хватает для воздушной схватки?
– Я выражу свое личное мнение. Мотор нужен мощнее. Мотор – это залог скорости, маневра.
– Все авиаторы как сговорились. Приоткрою завесу тайны. Господин Григорович ставил на свою летающую лодку двигатели «Рено» в двести двадцать лошадиных сил. Результаты впечатляют. Знать бы еще, где эти моторы купить. Они новой конструкции, французы их ставят на свои аэропланы и жалуются, что у завода «Рено» не хватает мощностей для наращивания выпуска.
– Жаль! Еще нужно мощное вооружение. Пулемет спереди уже есть, хорошо бы еще один, для стрельбы назад. А лучше бы пушку.
– Да что вы, лейтенант! Как можно! Аэроплан же развалится при выстреле.
– Не трехдюймовку же ставить. Скажем, «Гочкис» образца 1916 года, 37 мм калибр, или «Эрликон».
– Немецкий?
– Зачем? Швейцария.
– Да ну их, все равно немцы. А по «Гочкису» запрошу склады.
Поговорили об авиации, перешли на действия Западного фронта, потом на европейский театр военных действий. Андрей окончил командное училище, где изучали действия войск как в Первую, так и во Вторую мировую войну. И теперь Андрей пояснил ход операций, ошибки той или другой стороны.
Дудорову интересно стало.
– Анализ полный, я бы даже сказал, аналитический. Жаль только, все о действиях на суше.
– Ну вы же знаете, я не флотский офицер, за действиями военно-морских сил не следил.
В кают-компанию матрос принес горячего чаю и печенье, слегка перекусили.
– Что-то устал я, давайте вздремнем, – предложил Борис Петрович.
Кто был бы против? Тем более катер покачивало, убаюкивало. Катер – не корабль, кают нет, растянулись на диванах, что вокруг стола стояли. Андрей уснул, а разбужен был ревуном. Катер входил в порт Гельсинг-форса уже в темноте. Ошвартовались у причала. Дудоров направился к большому кораблю неподалеку.
