Не мудрствуя лукаво, пешком по Невскому дошел до Знаменской площади, ныне площади Восстания, что на пересечении Лиговского и Невского проспектов. Там Николаевский вокзал, ныне Московский. А рядом гостиница и не одна. А место переночевать нашел с трудом. В двух шагах от вокзала в здании гостиницы появился ГОП, государственное общество призрения. Здесь селили беспризорников, уголовный элемент в надежде перевоспитать заблудших. Днем они спали в чистых постелях, ели в бесплатной столовой, а вечером выходили на промысел – воровали, грабили, убивали. Отсюда и выражение пошло – гопник, взять на гоп-стоп. В отличие от чиновников, офицеров, купцов – политических врагов, отребье считалось политически, классово близким. Пролетариат, только оступившийся, а внутри – свой. Руки-то вон, грязные, не белые, как у барчуков. А руки были не только грязные у уголовников, а зачастую по локоть в крови.
Почти все гостиницы приспособлены под нужды разных комитетов, подкомитетов. Удивительно быстро большевистская власть обросла многочисленным аппаратом. На ночлег устроился в комнате на четыре места, солдатский сидор под подушку положил, уж больно постояльцы не внушали доверия. А спозаранку на Николаевский вокзал, на поезд. И здесь сильно удивился. Регулярного движения поездов не было. На вопрос дежурному – когда будет поезд – получил ответ:
– А кто его знает.
На вокзале народу полно – с баулами, чемоданами и узлами. В здании холодно, накурено, воздух спертый. Андрей спросил мужчину:
– Давно поезда ждете?
– Сутки, сударь.
Пассажирский поезд, похоже, не вариант. Надо попробовать уехать грузовым. Прямо по рельсам пошел до первой станции, рассудив, что грузовые поезда ходить должны. В столицу должны доставлять продовольствие, топливо – дрова, уголь. Обратно составы должны идти пустые, поскольку все производство стоит и вывозить нечего. Первая станция оказалась не так далеко. Пыхтела паром «кукушка» впереди товарного состава. А только Андрей был не один такой умный. Теплушки были набиты людьми. Несколько человек из тех, что посмелее, сидели на крыше. И Андрей по железным ступенькам на торце вагона забрался на крышу теплушки. Ехать вполне можно, ветер только будет и угольная пыль из паровозной трубы, но это пережить можно. Состав вскоре дернулся, загремел вагонной сцепкой. Состав невелик, но и паровоз маломощный, когда разогнался, скорость километров тридцать, по ощущениям, конечно. Но все лучше, чем пешком. Андрей поинтересовался у мужика на крыше, по виду – бывшего приказчика из магазина:
