На следующий день после того, как обнаружил корабли противника, Андрей снова получил задание на вылет. Что предпринимали флотские начальники против отряда эсминцев, Андрей не знал, как и того, что корабли неприятеля зашли на минное поле. Отряд он довольно быстро обнаружил, пересчитал. Нескольких судов не хватало. Поскольку поблизости и русских кораблей не видно, которые могли потопить эсминцы, решил обследовать акваторию. Куда-то же они делись? Летал по расширяющейся спирали, а кораблей-то нет. Об увиденном доложил на «Орлицу», через короткое время получил задание обследовать район моря севернее островов Ногрунд и Рооге. Галсами влево-вправо, добросовестно осмотрел. На одном из участков мичман из передней кабины обернулся, показал рукой вниз. Андрей перегнулся через борт, всмотрелся. Кораблей нет, но что-то плавает. Сбавил обороты мотору, снизился почти до бреющего. На воде спасательные круги, матросские сундучки, еще какие-то деревянные детали. Очень похоже, что в этом месте затонул корабль.
Предполагаемое место отметил карандашом на карте. Дальнейший поиск ничего не дал, Андрей уже поглядывал на часы – пора возвращаться к «Орлице». Курс 310 и по газам. Вдали уже показался дым «Орлицы», как двигатель чихнул раз, другой и остановился. Кончился бензин. Никаких приборов, показывающих уровень топлива в баке, не было. И время полета зависело от интенсивности работы мотора. На средних и малых оборотах смело можно рассчитывать на 3 часа 45 минут, а коли на максимальных летать, то на четвертую часть меньше выйдет.
Летнаб к Андрею повернулся, тот показал рукой – отбей радиограмму. До «Орлицы» еще верных двенадцать-пятнадцать миль, столько не дотянуть. Чем выше передающая станция, тем более длинная дистанция связи. На «Орлице» радиограмму приняли, пообещали выслать катер. Андрей тянул сколько мог, но высота терялась с каждой секундой. Плавно приводнился, во все стороны брызги холодной и соленой воды. Пробежав немного по воде, гидроплан остановился, осел. Потрескивая, остывал мотор.
– Все, Василий! Отдыхаем!
По воде зыбь идет, гидроплан раскачивается, то на один поплавок навалится, то на другой. Вдруг по корпусу лодки с правого борта тупой удар. Андрей повернул голову – труп в немецкой морской форме. Коли ко дну не пошел, значит, свежий. Получил ранение или захлебнулся несколько часов назад. На войне к мертвым телам привыкаешь быстро, чувство страха, неприятного притупляется. Бескозырки на моряке нет, но на правой половине матросской робы нашивка с немецкими словами. Немецкого Андрей не знал. А знающему язык человеку нашивка подсказать что-то сможет – название корабля, фамилию. Хотя зачем русским знать фамилию мертвого немца?
