Когда компания выходила из овражка, рабочие, косившие траву, откладывали косы и низко кланялись им. Из жизни они ушли один за другим: Жемчужина, Твардовский, потом отец...
В этот раз я проснулся ночью, как от какого-то толчка, с тяжелым, тревожным чувством. И сразу понял: нужно идти в больницу. Обычно-то приезжал часам к одиннадцати. Быстро оделся, вышел на улицу. Темно. Середина зимы. Слякотная грязная Москва. Сырой холодный воздух сковывает дыхание.
Доехал до Кунцева, потом шел по какому-то скользкому, раздрызганному тротуару. Во многих палатах корпуса горел свет.
Отец сидит в кресле, тяжело дышит.
- Что-то плохо спал,- сказал он.- Мне даже вот эту штуку принесли.- И он кивнул на кислородную подушку.
Отец был побрит наголо: от огромных доз химического лекарства выпадали волосы.
- Вот видишь, побрили, как Инкижинова.
Может, не все трагично на сегодняшний момент, если отец шутит? Он очень любил этого актера. Инкижинов играл в фильме Пудовкина "Потомок Чингисхана", а потом ушел за границу. Про этого артиста мы мало что знали, хотя на Западе он был известен и популярен. Маску Инкижинова, его внешний облик взял другой артист, тоже выходец из России - Юл Бриннер.
Отец тяжело дышал:
- Плохо спал. Скверно спал.
В это время у него в палате тихо убиралась нянечка. Появилась сестра.
- Пришла,- сказал отец, утвердительно покачав головой.- Вовремя. Я тут брился и порезал губу, да вот все не заживает никак.
Взгляд его был спокоен и печален. Я ощутил в нем нечто, совершенно не свойственное отцу, и сердце перехватило острой жалостью, невыносимым ощущением собственного бессилия.
Медсестра - замечательная женщина, искренне переживающая за своих больных, тут же принялась готовить какую-то целебную мазь. Мы звали ее между собой Морковкой, потому что добрая женщина не уставала наставлять своих подопечных: ешьте больше морковки, это очень полезно для организма.
- Сейчас, Сергей Дмитриевич, одну секундочку, сейчас мы помажем вам губу. И все будет хорошо.
Рассвет приходит медленно, в окно видно - пошел тяжелый мокрый снег. Густой специфический запах больничной палаты, желтый свет лампы. И эта мазь. Отец как-то тяжело вздохнул:
- Да-да, пожалуйста, а то действительно что-то не заживает.
Женщина тампоном смазывает ранку на губе, а у самой руки вздрагивают и слезы льются. И это медсестра, которая занимается лечением безнадежных больных, сколько их прошло через ее руки... Отец видит, что она плачет. Я ничего не могу понять. Тогда он говорит мне:
