Был, наверное, уже полдень. Пространство между стволами деревьев, было всё изрезано полосами золотого солнечного света. Птицы голосили без устали. Щебет их, клёкот, близкий, далёкий, умноженный эхом, делал лес на холме бесконечно глубоким, а воздух плотным и осязаемым.
Дождь закончился. Запах пожарищ рассеялся совсем. С хрустом и топаньем неподалёку пронёсся кабаний выводок, не обращая внимания на скопление людей и лошадей. Полосатые спины поросят стремительно мелькнули в световых паутинах. Рядом тявкнула лисица. Очень далеко затрубили в рог, протяжно, тоскливо. Ему ответили с нескольких сторон на разные лады. Рёв оленя закончил эту перекличку, но никто не откликнулся на его призыв вызов. В который раз встревожились кони, втягивая лесной воздух мокрыми ноздрями. Запах какого-то лесного зверя, может быть медведя, растревожил их. Две чёрные белки, стремительно пронеслись в ветвях. Становилось жарко.
По знаку Решмы, вятичи схватили монаха сзади за руки, а Плек, улучив момент вдоха, что было силы ударил его кулаком под рёбера. Ружик от этого задохнулся, рухнул, и будто умер, но был быстро приведён в чувство ударами ладоням по лицу. Его снова усадили перед Решмой.
— Ну, сейчас скажешь мне правду, кто ты и что тут делаешь? — спросил Решма у него.
Увидев жёлтые, с удлинёнными зрачками глаза Решмы, монах понял, что его сейчас начнут люто и долго умерщвлять как христианского мученика во времена императора Нерона. Первым инстинктивным желанием Ружика было бежать. Он попытался высвободится из рук мучителей. Он отчаянно вырывался, продемонстрировав, что под кротким обликом в мокрой рясе, скрывается ловкий, сильный и умелый боец. Озверевшие лица вятичей, прилагавших значительные усилия для его усмирения, говорили сами за себя.
Контраст между продемонстрированной ранее суетой сухих суставчатых пальцев, судорожным дыханием, хрипотой, дрожью щетинистого подбородка и его навыками борьбы, вместе с твёрдым взглядом чёрных глаз, был велик. Становилось понятно, что Ружич не тот, за кого себя выдаёт.
Наконец, Ждыху удалось обхватить монаха сзади, лишив его подвижности, а Палеку нанести монаху несколько сильных ударов в живот ногой.
Дождавшись пока монах отдышится, Решма сел на сундук, сложив ногу на ногу, положив на колени узкие, белые ладони и спросил на разговорном греческом языке:
— Твоё настоящее имя?
— Пинарих из Рима. По указу легата папы Римского Бэды Благочестивого несу слово Божье в заблудшие души… — так-же на общегреческом ответил теперь монах, придав лицу маску скорби, смирения и боли.
