На сей раз, когда впервые у меня было дело чрезвычайной важности, меня туда не впустили. Хамски, злобно, издевательски, с какой-то личной ненавистью, адресованной не только мне, но всему миру, толстая тетка стандартного советского образца преградила мне путь. Уж не знаю, что ее так взвинтило, но ни причина, по которой мне необходимо было подняться к секретарю газеты, ни имя моего отца и сообщение о его кончине, ни автограф Виктора Шкловского, ни билет члена Союза журналистов и удостоверение работника литературного журнала не смогли сдвинуть ее места и освободить проход. Я попросила вызвать кого-нибудь из сотрудников газеты — отказ: «Буду я для тебя бегать! Я отойду, а ты пролезешь». С горя попробовала пригрозить неприятностями за бесчеловечное обращение с посетителями — услышала в ответ: «Что, захотела мое место занять?» Тут уж я онемела. Кто-то окликнул меня — Леонид Львович Яхнин, один из постоянных авторов нашего журнала, молча отодвинул ведьму, вежливо пропустил меня вперед и прошел вместе со мною в просторный холл. Носовой платок он протянул мне уже на запретной территории.
В редакции «М.Л.» терпеливо дожидались текста Виктора Шкловского. Я молча протянула листки. Их прочли и со вздохом вернули: некролог так выбивался из принятого казенного стандарта, что даже в столь узко профессиональной, наподобие многотиражки газетке публикацию его сочли невозможной.
Времена изменились, изменились стиль чувств и способ их выражения. Слова Виктора Шкловского о разобщении, ослаблении дружеских связей, о том, что разделяет нас, очувстве вины за то, что мы позволяем себе отдаляться друг от друга, мне кажутся теперь, без малого сорок лет спустя, современными и своевременными. Надеюсь, они будут услышаны. В завершение своих кратких воспоминаний привожу здесь этот ранее не печатавшийся текст.
Виктор Шкловский.
ПРИЗНАНИЕ ВИНЫ
К старости лестницы становятся круты, особенно если к ним не приделаны перила.
Люди отделены друг от друга этажами.
Говорят, что моря соединяют земли, а не разъединяют их. Но даже метро для человека совсем не молодого не соединяет его с друзьями.
О скольких книгах я не написал.
Главным образом — о книгах друзей. С друзьями переписываешься, письма в лучшем случае уходят в архив. Только потом они сопоставляются друг с другом — через полстолетия.
Я ничего не написал о книгах моего друга Александра Ивича. Одна из его книг, много раз переизданная, называется «Приключения изобретений».
