Лев Толстой, неудачник
Мой добрый друг, прекрасный поэт Валентин Берестов обладал талантом, известным лишь тем, кто знал его лично: он был блестящим имитатором, не слабее Ираклия Андроникова, только держал свой талант в секрете, для немногих. Устных рассказов тоже было наперечет, воспроизвести их адекватно у нас нет возможности, но словесную ткань одного из них попробую передать.
Это был короткий рассказ под названием «Виктор Шкловский и Лев Толстой».
— Лев Толстой, — говорит В.Б. устами Вали Берестова, который на наших глазах вмиг стал ростом пониже, раздался в плечах, набычился и улыбнулся печально. — Неудачник. (Тяжелый, полный сочувствия вздох.)
— Женился. (Вздох, пауза. Печальная улыбка).
— Не на той женщине. (Вздох, пауза.)
— Завел кучу детей. (Вздох, пауза.)
— Не тех. (Пауза.)
— Написал кучу книг. Не тех. (Пауза.)
— Не-у-дач-ник... (Горчайший вздох.)
— Но! (Улыбка, взмах руки, указательный палец наставительно взлетает вверх.)
— ДАЙ БОГ!!
Виктор Шкловский воевал, побеждал и проигрывал. Он — шутка сказать — покушался на советскую власть! Он шел на компромиссы, отрекался от себя, от своих гениальных прозрений и от тех, кто был ему дорог. Он ошибался и дорого платил за ошибки. Он бывал безрассудно и безоглядно смел, но совершал поступки, со стороны казавшиеся продиктованными страхом. Он вошел в историю как ученый, как писатель, как теоретик культуры, как воин, как автор непревзойденных афоризмов, каждый из которых мог бы служить эпиграфом ко всей нашей эпохе. Однако, согласно одному из них («Когда мы уступаем дорогу автобусу, мы делаем это не из вежливости») на склоне лет бывал излишне осторожен: дорогу автобусу советской власти он уступал.
Но: ДАЙ БОГ!!
В каждый момент своей жизни он делал то, что в ту минуту представлялось ему самым верным.
Он был живым.
«Живым и только, живым и только до конца».
Некролог
Мой отец скончался 18 декабря 1978-го. В.Б. был старше его восемью без малого годами и пережил почти ровно на шесть. О смерти мужа моя мать сначала сообщила своей сестре, потом — Виктору Шкловскому.
В.Б. велел мне приехать. Молча вручил две с половиной машинописные страницы, их следовало передать в газетку «Московский литератор», печатный орган Московской организации Союза писателей России, он и до наших дней дожил.
Не хотелось бы вспоминать и пересказывать бредово-безобразную сцену, случившуюся по пути, но для иллюстрации нравов того времени, думаю, о ней придется упомянуть. Редакция «Московского литератора» помещалась в ЦДЛ, знакомом мне с детства: ходила туда на елки еще до войны; потом — с отцом, а иногда без него, сперва по его билету, а когда стала членом Союза журналистов — по своему на литературные вечера; с Константином Богатыревым, изредка там выступавшим; работаяв «Пионере», встречалась там с авторами. В шестидесятых годах — приятное было место, в семидесятых — не очень уважаемое, но привычное, удобное.
