Березки были в два ряда.
Я и головорезы оба
Пошли со трепетом туда.
А для скорейшего прохода
К жилищу чудного урода
Ломать я сучья приказал;
Но только сук лишь отрывался,
Весь черным соком наполнялся,
Чернильну кровь ручьем пускал.
Кто только лишь ни прикоснется
Сучок чтоб с дерева сломить,
Тотчас от дерева начнется
Вой, плач и крик происходить.
Я струсил тут уж не на шутку;
И чуть на заячью погудку
Оттуда лыж не навострил;
Но провожатых постыдился,
И сердце сжав вперед пустился,
Не знавши сам тогда что был.
По счастию из провожатых
Один со мною был цыган,
Из самых хитрых и богатых,
Колдун, волшебник и буян;
Умел он разводить бобами;
Переворачивал волками
На свадьбе часто всех гостей;
Нашептывал для порчи воду,
И навораживал погоду;
Был чернокнижник, чародей.
Поставя к месяцу спиною
Кругом меня он очертил,
И наклонясь передо мною
Сквозь зубы нечто говорил;
Потом кривляясь многократно,
Слизнул меня он троекратно,
И пересолом напоил;
Ни мало не велел бояться,
Назад никак не обращаться,
И с трех перстов водой скатил.
Всю кожу тут на мне подрало,
Прошиб меня холодный пот;
Всего как от побой ломало,
И со страстей засох весь рот.
На что глаза ни обращались,
Вдвойне все вещи мне казались;
Ни зги не взвидел я потом.
Все зеркало вдруг потемнело,
Потускло все и припотело,
Как будто было под сукном.
Цыган же от меня ни пяди
В то время прочь не отходил,
Племянник будто как от дяди;
И только то одно твердил:
Чтоб я никак не устрашался,
Но пристально смотреть старался
В то зеркало, что он мне дал.
«Все кончится к добру не худо;
«Увидим скоро странно чудо»
Он зачуравши мне сказал.
Стекло вдруг стало прочищаться
И сделалося как вода;
И начал мне в него казаться
Туман густой как дым тогда;
Но после всё то истребилось;
И мне перед глаза явилось
Ужасно чудо или урод;
Глазищи страшные мигали,
Ручьем чернила проливали,
Как слезы льет людской наш род.
К черте моей он подошедши
Свою разинул страшну пасть,
И раза три кругом обшедши,
Старался внутрь черты попасть.
Но видя труд свой в том напрасен,
Плачевный вопль пустил ужасен,
Как будто перед смертью волк,
Или на бойне как корова.
Не проронил я тут ни слова,
И все его взял речи в толк.
«Зачем ты пакости мне строишь,
«Незваный гость! пришел сюда
«Меня и в гробе беспокоить?»
Сказал мертвец тот мне тогда.
«Теплю и так я наказанье
«За все бумажное маранье,
«Что в жизни я моей творил.
«Когда я жизнью наслаждался,
«То только тем и утешался
«Что всех бумагами душил.
«С людьми я строил разны шутки
«Работая моим пером;
«У всех расстраивал рассудки
