Наполовину оглушенный, я вцепился сознанием в одну мысль: добраться до убежища, которое было сооружено в предвидении именно таких событий. Дым снова окутал меня с ног до головы. Я больше ничего не видел, и, к тому же, на меня вдруг напала икота. Однако я все же успел заметить, что тонкая стенка из кирпича, скрывавшая за собой один из входов в мое убежище, треснула на две части. Я просунул руку под ту часть подпорки, что еще держалась в вертикальном положении, нашел на ощупь стальную рукоять, повернул ее и проскользнул внутрь.
В тот момент, когда я уже собирался закрыть за собой дверь, в нее угодила пуля, заставив дверь с силой захлопнуться за мной. Я очутился в полной темноте и абсолютной тишине. Дверь отсекла за мной все звуки. Пощупав вокруг себя руками, я наткнулся на баллоны с кислородом. Чтобы убедиться, что они полны, мне пришлось открыть их клапаны. Так как я не мог слышать звука выходящего газа, я поднес к выпускнику руку и почувствовал на коже его холодящее дуновение.
Я решил зажечь лампу и осмотреться. Комната представляла собой нечто вроде металлической коробки размером три на три метра и два с половиной в высоту. В ней находились баллоны со сжатым кислородом, двадцать литров воды в Пяти пластиковых контейнерах, полевая аптечка, несколько коробок с консервами, револьверы, два ружья и припасы к ним. Главным входом служил люк на потолке, который одновременно являлся полом моей спальни. Были еще два дополнительных небольших люка, ведущих наружу, которыми можно было пользоваться как для входа, так и для выхода. Это убежище я построил лет тридцать тому назад и с тех пор регулярно его модернизировал и укреплял. К мысли соорудить его я пришел после настойчивых упреков со стороны моей жены, считавшей, что наличие подобного убежища избавит нас от многих забот в будущем. Но это был первый случай, когда мне пришлось воспользоваться им. По правде говоря, я почти перестал думать о нем, лишь изредка спускаясь, чтобы обновить запас кислорода и выбросить испорченные банки консервов.
Я очень надеялся, что снаружи никто не знает о существовании моего бункера. С тех пор, как он был построен, я очень заботился о том, чтобы меня никто не видел в те моменты, когда приходилось менять в нем провизию или воду, и никогда никому не говорил о нем, кроме моей жены. Но если противнику удастся наложить свою лапу на одного из стариков бандили, которые еще могли помнить время его строительства, и если с помощью пыток они разговорят его, то я рискую оказаться в таком же безвыходном положении, как слон, угодивший в охотничью яму.
