Кипрос Проуз изъяснялся визгливым сопрано, слегка при этом гундося. Его голос вызывал у меня чудовищное раздражение. Мне очень хотелось поставить его на голову и вежливо предложить говорить по-карентийски так, как подобает мужчине.
О боги! Взглянув на него ближе, я сообразил, что Проуз вовсе не так стар, как мне показалось вначале.
Теперь я понял, как ему удалось выжить в Кантарде. Он просто слишком молод, чтобы участвовать в войне.
Плеймет умоляюще выпучил глаза и умильным тоном произнес:
– У него ум светлый, как солнце, Гаррет, но насчет общения он не шибко горазд.
Мальчишка наконец ухитрился выбраться из-за необъятной спины Плеймета. Он явно принадлежал к категории тех детей, которых все регулярно поколачивали за то, что они не способны украсить свою гениальность умением держать рот на запоре. Проуз чувствовал себя обязанным сообщить этим здоровенным и вздорным тугодумам, что они ошибаются. В чем они ошибались и ошибались ли вообще, не имело никакого значения.
– И это заставляет тебя бесконечно страдать, – заметил я.
– Ты меня понимаешь, – вздохнул Плеймет.
– Понимаю, но едва ли сочувствую, – сказал я, сграбастав мальчишку за секунду до того, как тот успел сунуть свою морщинистую рожицу в маленькую комнату у дверей. – Я не могу сочувствовать всем тем, кто не способен установить связи между причиной и следствием.
Я изменил захват и заломил правую руку юного гения за спину. На сей раз он сумел уловить причинно-следственную связь между болью и необходимостью вести себя смирно.
Попка-Дурак решил, что настал идеальный момент приступить к проповеди.
– Я знаю девицу, которая обитает в хижине…
И так далее.
Лицо Плейметова дружка залилось краской.
– Почему бы нам не перебраться в мой кабинет? – спросил я.
Мой кабинет – по сути, стенной шкаф с претензией на величие. Плеймет своей массой блокировал дверь, и мне пришлось вытягивать мальчишку через крошечную щель между моим приятелем и косяком. Можно было бы сообразить и пропустить парня первым.
По ходу дела я заметил, что мой партнер не проявляет к происходящему никакого интереса. Его лишь слегка забавляли мои страдания. Обычная история. Каждый стремится использовать любимого сына мамочки Гаррет в своих низменных целях.
– Сюда, Кип! – бросил Плеймет, который обычно являет собой образчик терпения, но этот мальчонка, видимо, уже довел его до ручки.
Он возложил свою лапищу на плечо ребенка и слегка сдавил пальцы. Это был исключительно разумный шаг, поскольку Плеймет мог так стиснуть кусок гранита, что тот превращался в щебень. Ощутив себя снова свободным, я уселся за стол. Мне всегда казалось, что на своем рабочем месте я выгляжу гораздо внушительнее.
