Тем не менее неослабевающая ненависть год за годом размывала чувство. Банни было семь лет, когда отец ушел из дома и уже не вернулся. Он отправился далеко на север, туда, где никто не знал о том, какая кровь течет в жилах его жены. Уходя, отец пообещал, что вернется за ними, когда освоится на новом месте. С тех пор о нем никто не слышал.
Оставшись вдвоем, Банни и его мать вели нелегкую борьбу за существование. В теплое время года они собирали горные травы для аптекаря Старых Холмов, Рамуса. Каждую неделю женщина, собрав заработанные медяки, закупала на рынке продукты и несла их домой, в землянку. При этом она каждый раз откладывала хотя бы по фартингу, что позволяло матери и сыну переживать суровые зимние месяцы. Прошлое лето выдалось довольно бедным, и трава росла плохо. Несколько недель назад у них кончились последние деньги.
Шула открыла рот, и Банни увидел, что у матери не хватает двух верхних зубов с правой стороны. У него самого зубы шатались уже давно.
Солнце светило ярко, и впервые за несколько месяцев его лучи несли настоящее тепло. Банни хотелось выйти на улицу, согреться. Но его одолевала усталость, а ослабшие ноги не желали нести изможденное тело.
Он услышал какой-то звук и обернулся. В комнату вошла тетя Кэлина. Представительная женщина, высокая, со строгим, пронзительным взглядом. Банни немного побаивался ее. Однажды летом, когда они с Кэлином ворвались в дом, она схватила его за плечи и вывела на улицу. «Поиграй здесь, — строго сказала Мэв Ринг. — Мне в доме блохи не нужны». Тогда Банни едва не сгорел от стыда.
Мэв наклонилась над кроватью и положила ладонь на лоб Шулы. Банни тоже повернулся к матери. Она не умрет, решил он про себя. Это было бы несправедливо. Внутри у него что-то напряглось и задрожало. Горло перехватило, а на глаза навернулись слезы. Пытаясь сдержать их, Банни замер, сжался, не произнося ни звука. А потом еще и зажмурился. Рука Мэв легла на его плечо.
— Сон ей на пользу. Сон лечит, — сказала женщина. — А ты пойдешь со мной. Тебе необходимо поесть и вымыться. У тебя и вши, и блохи, а в моем доме ни тем ни другим места нет. Пошли.
Банни поднялся на дрожащих ногах и последовал за ней в кухню. Дом казался двенадцатилетнему мальчику настоящим дворцом. Он сел за сосновый стол и уставился на чудесное, отливающее золотом дерево. Тетя Мэв поставила перед ним глубокую миску с густым говяжьим супом и положила изрядный ломоть хлеба.
— Не жуй хлеб, — предупредила она. — Зубы у тебя расшатались, не хватало еще, чтобы ты их лишился. Просто обмакивай его в суп.
